Да что там Рдутловский, когда взрыватели и запалы у нас Англия и
Франция закупают! Немного, да и не продлится это долго — сейчас
посчитают и либо что-то свое выкатят, либо у нас лицензию купят и
будут клепать на месте, чтобы не возить за семь верст. Немцы тоже
очень интересовались, и я им даже авансы на этот счет делал, мол, я
только за, но продукция военная, требуется разрешение
правительства. Вот они второй год это разрешение и получают — наша
бюрократия чего-чего, а волынить да футболить умеет великолепно, а
уж если еще и по приказу сверху, от самого Столыпина… В общем, не
видать немцам этой морковки, хотя она и прямо перед носом
болтается.
О, а что это в Успенском переулке происходит? Я сощурил глаза и
всмотрелся — ага, дворники снег чистят. Хорошо тут на высоте, все
сидно, никто тебя не видит… Жаль только до Белого моря не
дотянутся, там второй наш промрайон…
Сзади деликатно, в варежку, кашлянул дозорный.
— Что, брат, пора?
— Пора, Григорий Ефимович, сами знаете, запрещено посторонних
пущать, мы уж вас из особого уважения…
Да, это он прав, надо вниз топать. Не положено мне на каланче
торчать, здесь человек работает, а я ему мешаю, перспективу
загораживаю. Хотя знал бы он, как эта перспектива могла тазом
накрыться и чего нам стоило все удержать.
Спас нас тогда граф Толстой. Когда я лежал после покушения в
коме, все сыпалось и разбегались люди, а Щекин, Елена и капитан
лихорадочно пытались остановить расползание, то все посчитали, что
Распутин кончился. А коли так — то с ним кончились и Ростех, и
“Небесная Россия”, и Стрелковый союз, обретший приставку
“Императорский” и даже реформы в стране, обратно царь с дядьями
будет всем рулить.
И тут Лев Николаевич вдруг ушел из семьи, добрался в Москву и
обосновался в московской общине “небесников”. Известие это тогда
прозвучало как гром среди ясного неба — если уж такой авторитет,
как Толстой, верит в гришкино дело, то рано распутинские проекты
хоронить. А граф еще и несколько статей написал в поддержку, и с
его подачи пошли “общественные молебны о здравии раба божьего
Григория”. И на них приходили сотни и тысячи простого народа,
отчего российская власть малость вздрогнула, церковь затихарилась,
а писаки засунули языки в задницу. В общем, Лев Николаевич дал нам
жизненно необходимую передышку, соратники мои приободрились,
консолидировались и даже выперли еще некоторое количество
сомнительных личностей вслед тем, кто удрал сам. Такая вот чистка
рядов получилась — не было бы счастья, да несчастье помогло, почти
половину тогда из партии вытурили, зато остались самые верные.