Я тяжело вздохнул. Тяжела ты шапка Мономаха. Гнилые компромиссы,
“вовремя предать — не предать, а предвидеть” и прочее и прочее.
Сразу как очнулся и пришел в себя, наладил Толстого в
благодарность в Палестину. Разумеется, вместе с отличившимися
“небесниками”, чтобы за дедом присмотрели — восемьдесят лет
как-никак. Он там обстоятельно обошел все святыни и монастыри, даже
не скандалил, когда особо умные иереи его не пускали. И
действительно, чего скандалить? Ну не пустили в храм Русской
Православной церкви, так вот храм Константинопольского патриархата
или Сербской церкви или даже Армянской — в одного бога веруем. За
Толстым в Святой земле ходила толпа корреспондентов, несколько
пацифистских интервью в европейских и американских газетах
напечатали, только что с того, как сползали к войне, так и
продолжали сползать.
***
Стоило мне сойти с лестницы на каланчу, как в кабинете
брандмайора задребезжал телефон — по уровню телефонизации на душу
населения Сызрань опережала не только Москву с Питером, но даже и
Варшаву с Лодзью. Сперва наши заводы в сеть соединили, потом думу и
городского голову подключили, потом пожарных, полицию, врачей,
школы… Станцию специально купили американскую, автоматическую,
чтобы женский пол не отвлекать от прецизионной сборки. Сейчас-то
даже в десятке трактиров стоят аппараты, так что дозорный на вышке
почти что анахронизм, проще и быстрее позвонить. Но не отменяют —
символ, мы бдим и все такое.
— Слушаю! — рявкнул бодрый голос. — Так точно, Григорий Ефимович
здесь. Сию минуту.
Из кабинета выглянул сильно усатый начальник местных властелинов
огня и совсем было раскрыл рот, как я подался ему навстречу и
опередил вопросом:
— Распутина не видели?
Брандмейстер выпал из реальности и только хлопал глазами. Ну в
самом деле, его просили найти Распутина, так вот он Распутин, да
еще спрашивает, где Распутин — есть от чего зависнуть. Отодвинув
пожарного в сторону я прошел в кабинет и взял трубку:
— Распутин у аппарата.
— Григорий Ефимович, Гришенька, — всхлипнула трубка Лениным
голосом, — Лев Николаич умер…
Ох, какое горе!
***
До станции я домчался минут за десять, как только обзвонил всех
наших, кто в тот момент был в Сызрани и на вокзал мы ввалились
почти одновременно — раздобревший инженер Корейво, Ленка, Гурвич,
набравший солидности Миша Шулейкин и приехавший вместе со мной
Щукин, ради такого дела свернувший встречу с местной бизнес-элитой.
Таковая, кстати, полностью встала на нашу сторону, как только
увидела, что с Ростехом можно зарабатывать вдвое, а то и втрое от
прежнего. И куда только купеческая замшелость делась! Пропали
смазные сапоги и поддевки, им на смену пришли лаковые туфли и
сюртуки, а то и демократичные пиджаки.