Присутствовавший начальник Сызранского вокзала перелистнул
справочник МПС:
— Козлова Засека-с, Григорий Ефимович.
— Спасибо. Так, поезд идет до Козловой Засеки, оттуда опять на
руках до имения. Подготовка могилы — на тебе, Миша, ты самый
быстрый.
— Я так думаю, мне надо будет и с тульским губернатором
согласовать, — оторвался от своих записей Щекин.
Совещание наше прервал свист паровоза, подали мой поезд, куда мы
загрузились всем штабом, с частью сызранских небесников, колонистов
и приставших к нам местных. Всю дорогу в салоне составляли схемы —
кого куда вызвать, где поселить, чем накормить, как соблюсти
порядок… По первым, самым скромным прикидкам, у нас выходила
процессия тысяч на пятьдесят человек, а сколько будет на самом деле
пока и загадывать боялись.
Потом уже московский обер-полицмейстер сообщил, что по его
подсчетам, набралось тысяч девяносто — людская река запрудила
Садовое от Крымского до Земляного вала. Церковь отмолчалась, разве
что мне сообщили, что не допустят, чтобы на могиле стоял
православный крест, так Лев Николаевич небось и сам бы отказался,
он в бога верил, а не в символы — поставим памятник из мрамора или
гранита. Что-нибудь величественное, на века…
Проститься с Толстым приехали многие, от депутатов Думы до
крестьян из самой глубинки, от рафинированных столичных
интеллигентов до странников-христарадников. Даже московские фабрики
прекратили работу ради того, чтобы люди могли отдать последний долг
графу. А к дороге, по которой шел поезд, вышло, наверное, все
население прилегающих уездов.
Вот так вот и похоронили мы совесть нации.
— Как власть делить будем, Гриша?
Я подошел к окну кабинета Таврического, глянул вниз на
Шпалерную. Боже ж ты мой. Сколько автомобилей на улице! Тут тебе и
легковые, и грузовые, мотоциклы. Такой плотный трафик — прям из
будущего, все никак не могу привыкнуть. Вот раньше то — чинно,
благородно, ландо с дамой проедет или конник при параде проскачет —
событие! Собаки лают, мальчишки бегут, кричат… А теперь такое
только в глубинке, куда автомобилизация еще не дошла, но
обязательно дойдет.
Нет, опять глазам поверить не могу! Женщина. В шубке, вуалетке,
вылезает из коляски... Подает руку для поцелуя мотоциклисту. Идет
во дворец. Думская стража отдает честь. Ого, кто же это? В голове
больно стрельнуло, я вздрогнул, вернулся за стол. Рановато ты,
Григорий, на дамский пол начал заглядываться, вот тебе организм-то
сигнал и подает.