Каким-то неживым голосом она надиктовала под запись указаний на месяца четыре работы. По сути, она предлагала оперативникам полностью расследовать уголовное дело, только после чего она, может быть, его возбудит.
– Вы понимаете, что за это время или ишак сдохнет, или эмир, – возмутился Шведов. – На потерпевшего уже было покушение.
Следачиха равнодушно пожала плечами и скучающе произнесла:
– То ли на него, то ли не на него. И за какие дела – неизвестно. И вообще, не мешайте всё в одну кучу. Работайте, и потом посмотрим.
Когда оперативники вышли на свежий воздух, Платов произнёс:
– По-моему, она сволочь.
– Человек специфический, но работать будет, – сказал Шведов. – Она уже направляла дела в суд по нашим материалам. Не худший вариант. Во всяком случае, сразу не побежит продавать материалы жуликам, как некоторые её коллеги. И в чём-то она права. С доказательством умысла у нас проблемы.
Для привлечения по статье о мошенничестве необходимо доказать умысел. То есть что жулики заведомо знали, что продают поддельные полотна. В этом главная трудность. Доказывается этот самый умысел по косвенным уликам, по намёкам, по логике.
– Нет нерешаемых проблем, – отмахнулся Шведов. – Конечно, все её замечания мы не выполним, но необходимые выполнить обязаны. Поехали ко мне, сейчас раскидаем, кто что делать будет…
* * *
Прошли солнечные майские праздники. И маховик событий начал стремительно раскручиваться.
На стол продолжали ложиться сводки ПТП по телефонам Левицких и Носорога.
Разговоры Ирины отличались унылым однообразием. С утра до вечера она звонила антикварам – знакомым, полузнакомым или почти незнакомым – с одинаковой присказкой:
– А вы слышали про Кононенко? Он жулик. Он лишил меня всего. Забрал у меня квартиру, машину, деньги. И хочет посадить.
Большинство её собеседников сочувственно цокали языком, дежурно сетовали на общее падение нравов. Пару раз Левицкая нарывалась на резкие отповеди: «Зачем вы мне это говорите? Мне это неинтересно. Не звоните, пожалуйста, сюда больше».
Ошалевший немножко от вычитывания этих текстов, Платов, расположившийся напротив Шведова в кабинете на Житной, с чувством воскликнул:
– И не лень ей такой фигнёй маяться?
– Почему же фигнёй? – не согласился Шведов. – Это продуманная пиар-акция.
Интереснее дела обстояли с Носорогом. Ирина Левицкая один раз позвонила ему и осведомилась: