Итак. Давно уже пора закруглиться с этим описанием, понимаю, но очень хочется втиснуть сюда еще буквально несколько слов. Они, на мой взгляд, совершенно необходимы хотя бы потому, что герои этой повести провели среди них достаточно много лет, чтобы читатель мог проявить терпение и подождать чего-то более захватывающего всего минуту.
Для тех, кто по-прежнему с нами. Вазочка с подсыхающим джемом внутри ютится на этажерке, стоящей в головах тахты. Почему она не на своем месте, непонятно. Как и наполовину стертый нож с доской для резки. Там же: проигрыватель, бумажные обрывки, несколько совершенно новых книг и брошюр, керамическая пивная кружка с видом Мюнхена на боку, поглотившая несколько карандашей, ручек и ножницы для ногтей, стопочка аккуратно сложенных носовых платков и трехлитровая банка, почти доверху наполненная самыми разными пуговицами. Она венчается небольшим резиновым мячиком, который неизвестный шутник однажды повязал лоскутом белой тряпки в черный горошек. Радиола «Ижевск» со своими задушевными цвета слоновой кости пятью кнопками посередине с исполненной достоинства простотой притихла на совершенно никакой тумбочке, настолько никакой, что пусть никакой и останется во веки веков. В углу комнаты черно-белый телевизор «Рекорд 350–1». За ним трехстворчатый шкаф. Над тахтой висит копия саврасовских «Грачей» в местами облупившейся золоченой раме, фото Сталина и групповая фотография выпускников десятого класса «Б» средней школы № 96 города Москвы. На другой стене делает свое дело барометр времен Очакова и покорения Крыма. Окно прикрывают тюль и плотные коричневые шторы. Пол застелен тремя цветастыми дорожками. Такие изделия и по сей день широко распространены в деревнях. Обычно их вяжут из всякого тряпья, которое загодя режут на полоски.
В целом комната производит впечатление уютного гнезда, где, невзирая на относительный беспорядок, любая вещь может быть найдена с закрытыми глазами. Всякий предмет здесь либо давний испытанный друг, либо подающий надежды новичок, который со временем запросто может стать душой коллектива.
* * *
Звонок в дверь. Старушка перестает бормотать. Звонок повторяется. Секунд через пять старушка встает, надевает тапочки и направляется в прихожую.
– Очки куда-то запропастились, – шепчет она. – На кухне небось. Где тут свет-то, Господи Иисусе! Никогда ничего не найдешь! Да слышу я, слышу! Сколько можно звонить!