На пороге стоит ничем не примечательный молодой человек. Черная футболка, серые джинсы и сандалии на босу ногу.
– Ты, мам, хотя бы цепочку накинула.
Специально надетая улыбка «для мамы» очень гостю идет, но создается впечатление, что именно для его лица она великовата.
– Было бы что брать!
– А как же твоя любимая, вечно юная тефлоновая сковородка?
– Федя, ты сейчас по шее получишь, честное слово. Или по заднице, – бурчит старушка-мама и тянется к сыну. – Дай, поцелую. Что это у тебя за сумка?
Федя, подставляя щеку:
– Немного картошки. Пожаришь? Года три уже ничего не ел.
– Поссорились?
– Вечно тебе про нас мерещатся всякие гадости. Поверь, все супермегаофигенно. – Слова произносятся через футболку, которая явно не желает сниматься. – Утром опаздывал, а днем тоже некогда было. Короче, ма, я в душ, не могу уже. И футболку постираю – вся мокрая.
– Ну, мойся, мойся. Руками собрался стирать?
– Ногами воздерживаюсь. И тебе не советую. Это, мам, – как это у вас, по-русски? – пережитки, понимаешь? Надо уже отвыкать потихоньку. Компьютеры так всех достали, что люди шалеют просто на глазах. Сейчас ручная работа ценится. Вот что дорого-то, вот что любо! А ноги беречь надо! Передвигаться будем на гаджетах каких-нибудь в положении «ноги вверх» – чтобы не затекали. Первое, говорят, средство от варикоза.
– Пороть тебя некому.
– Нет, если ты, конечно, настаиваешь…
– Давай сюда. – Старушка прячет улыбку и берет у сына футболку. – У меня своего тоже накопилось, заодно и постираю. Ты сегодня останешься?
– Пока не знаю. Скорее всего.
– Так, давай я сразу машинку запущу, а потом мойся сколько хочешь.
– Картошку куда бросить?
– Поставь около стола, сама уберу.
Старушка необыкновенно (или наоборот – обыкновенно) ловко заталкивает грязную одежду в стиральную машину и на ощупь включает нужную программу.
– Молодой человек, не растягивай свое мытье на два часа, пожалуйста.
– Пять минут. Обольюсь – и все.
Минут через пятнадцать, закончив основные приготовления к столу, хозяйка располагается у открытого окна для того, чтобы вникнуть в происходящее на автомобильной стоянке посредине двора. Поставленная жариться картошка уже начинает потихоньку посапывать и шипеть на отсутствующего Федора. Он, совершенно не чувствуя за собой вины, жизнерадостно напевает никому не известную мелодию. Отсутствие ритма щедро восполняется громкостью, но на улице оценить это обстоятельство некому: июльская жара доканывает даже самых безбашенных горожан.