— К нам домой только что заявилась какая-то женщина с белыми
волосами, — раздраженно выплевывая слова, начал Сенсома.
— С белыми волосами, — кивнул Хирузен, тут же наметив несколько
вариантов произошедшего.
— И она утверждала, что является матерью Джирайи, — Сенсома
посмотрел в глаза другу. — И я ее убил.
Хокаге нахмурился, переведя взгляд на ученика и часто-часто
вдыхая дым. Ситуация…
— Ты уверен, что она не его мать? — спросил он, наконец.
Джирайя вздрогнул всем телом и потерянно посмотрел на крестного.
Очевидно, этот вопрос занимал его всю дорогу до сюда.
— Я попросил ее назвать отца, — Сенсома раздраженно взмахнул
рукой и сел на стул. — И она назвала. Сказала, что его отец — Дайме
Огня. Дальше я даже слушать не стал…
Хирузен замолчал, обдумывая ситуацию. Как бы между делом, подав
чакру, он тихо и без скрипа подвинул Джирайе стул, на который тот
тут же уселся. Конечно же, молчание Хокаге было не для раздумий и
не для Сенсомы, оно было для мальчика. Сейчас он должен по порядку
все понять.
— Мда… — Сарутоби выдохнул дым. — Ситуация, конечно. Ей очень
повезло, что ее убил ты.
Джирайя вскинулся, ловя глазами взгляд учителя. И поймал
его.
— Джирайя, эту женщину за клевету на Дайме Страны Огня по закону
нужно было доставить к нему. И там бы, во дворце, ее бы очень долго
и кроваво казнили. Сам напиши Дайме об этом, Сенсома. Я не хочу
получать по башке. Более того, возможно, в ходе переписки вы
познакомитесь лично.
— Я в политику лезть не хочу… — потянул в ответ Сенсома.
— ДА ЗАТКНИТЕСЬ!
Крик Джирайи был ожидаем. Два величайших шиноби своего времени
даже не шелохнулись. Пускай они не заканчивали курсов престижнейших
университетов Страны Огня по психологии, они прекрасно в ней
разбирались. Тем более — в детской. Как директор и учитель. И они
ждали этого.
— Эта женщина никак не могла быть моей мамой?! — Джирайя был
обозлен и расстроен, но теперь он не кричал. — Вы уверены?!
— Абсолютно, — кивнул Сенсома. — На сто процентов.
— Но вы оба знаете моего отца, так?!
— Знаем, — кивнул Хирузен.
— Кто он?!
Джирайя замер, осознав, что именно он спросил. Он никогда раньше
не задавал другим таких вопросов. Только себе. Но сейчас он
чувствовал, что должен спросить! Именно сегодня! Но не потому, что
оба знающих человека потрясены лже-матерью, нет…
Потому что он сам не сможет жить нормально, если не спросит.