А осень крадется, не поздно, не рано - страница 2

Косит лето хмурый глаз под осень,

Что июль – тоски октябрьской злей,

Выпросить бы вновь тепло и просинь,

Тишину покоя без затей.

Плачутся берёзы по привычке,

По сосне струится ручеёк,

Жалобно сигналит электричка,

Что там впереди, ей невдомёк.

Провод виснет нотным станом странным,

Капли – знаки траурных сонат,

И стучит тревожно, неустанно,

Чёрно-красный дятел – акробат.

Перемен погоды ждать наивно,

Есть иное средство у меня,

Пусть согреет гулкий зев камина

Отблесками прошлого огня.

Так падаем мы – за другим один,

И вьётся от выстрела белый дым

И кто-то в дороге слегка всплакнёт,

Упал, мол, бедняга, вот не везёт.

А мы и не ждали иных концов,

В подмогу не слали шальных гонцов,

Часов не просили на передел,

Судьбу не спросили, когда предел.

Коль падал иной, то другой вставал,

Достойна ль замена – никто не знал,

И только в дороге дано понять,

Кого на подмогу с собою брать,

Какой нам Всевышний чертил маршрут,

Когда на щите на курган снесут,

Костёр погребальный вскружит дымок,

Так резко вокзальный всплакнёт гудок.

Плывут в бесконечность все корабли,

Но держит нас крепко любовь земли,

По горло дано неотложных дел,

И вера в бессмертье, хоть зол прицел.

Да, время сочится, уходит в песок,

Иль снова несётся степною кобылой,

И даже его если стрелки застыли —

 Мы знаем судьбою отпущенный срок.

И дышится тяжко, и всуе старанье,

От ветров шальных опустело пространство,

Так хочет покоя душа, постоянства,

Но трудно даётся Всевидящим знанье.

Не скоро, не рано сомкнутся пределы,

Закроют глаза нам любимые наши,

И кто-то весь в чёрном таинственно скажет,

Что воинов славных ряды поредели.

Что мудрость иным, то другим равнодушье,

Пастуший рожок к единенью взывает,

Но каждый из нас эту истину знает —

Спасаем мы в вечность не тело, а душу.

Из верхних границ нам сигнал посылают,

Что суть есть любовь, ну а прочее – дрязги,

Мы в жизни прошедшей так крепко завязли,

Что вспомнят о нас, хоть того не желают.

Череп, раковина, шлем и мандолина —

Атрибуты бренности живого,

Барышня в шелках у клавесина —

Для галантных сцен сюжет не новый.

Дельфтский сон, спокойная прохлада,

Отвернулся мир от спешки жизни,

Музыки блаженная отрада,

Память наша есть о прошлом тризна.