— На! — рыкнула та, сунув мне в руки, припрятанные в кармане
бесформенного халата монеты, — и чтоб тебя со зверёнышем через
минуту в трактире не было.
— С радостью, — с усмешкой бросила, нарочительно медленно прошла
по коридору и только когда скрылась за углом, припустила бегом. Я
не знала, получится у меня или нет, не была уверена, что и мне
Берта задолжала. Слушая недовольных Розу и Мальву, я надеялась, что
тётка и со мной не рассчиталась. Луис как-то обмолвился, что
последние месяцы в трактире совсем плохо стало с выручкой. А мне
очень нужны были эти монеты, тех припрятанных в тайнике, нам с Софи
не хватит и на день.
— Айрис, а где…, — осёкся Луис, удивлённо наблюдая, как я
маленьким смерчем пронеслась по кухне, скидала в ещё один мешок,
печёное мясо, пару лепёшек и бутылку молока.
— Ухожу я, хватит! Тётке сообщила, жалование, что она задолжала,
забрала, — сказала, подлетев к мужчине, чуть приобняла, всё же
неплохим человеком он оказался, прошептала, — помнишь, Берта с тебя
вычла за мясо тухлое?
— Угу, — кивнул Луис, подозрительно сощурив глаза.
— Хорошее мясо было, она его продала Тирсу, а с тебя
высчитала.
— Вот гадина, — выругался Луис, разъярённым зверем рванул к
тётке.
— Кхм… очень полезно слушать и наблюдать, — хмыкнула, последовав
за мужчиной. Смотреть, как Луис будет чихвостить вороватую тётку,
не собиралась, завернув к своей каморке, я торопливо отперла
дверь.
— Пора? — спросила Софи, вскакивая с кровати, стоило мне
ворваться в комнатку.
— Да, всё готово. Тётка занята, постояльцы ещё спят и в зал не
спускались, — протараторила, подхватив с пола мешок с провизией,
второй перекинула через плечо, — ну что пошли?
— Да, — улыбнулась малышка, вцепившись в подол моего платья.
Покидать трактир было очень волнительно. Страха перед
неизведанным не было, скорее это чувство было сродни чему-то
новому, волшебному, казалось, что, переступив порог, мы очутимся в
сказочном мире, где полно чудес и радости. Закрывая дверь трактира,
я ощутила неимоверное облегчение, будто бы тяжёлая плита, что
прижимала меня к земле, наконец исчезла, осталась лёгкость и
желание чего-то большего.
На улице было пустынно, кроме пса, изредка брехавшего на наглых
воробьёв беспардонно столовавшихся у него в миске, да старичка,
прогуливающегося вдоль невысокого домика, никого не было.