Пирожок был с какой-то мелкорубленной
травой и оказался неожиданно вкусным. Из-за голода, наверное. Мимо
шли прохожие. “В принципе, – подумал Фёдор, – можно тут подождать
Ингу. Когда там заканчивается выступление? Поймать, всё объяснить.
Что, мол, дурак был, и всё вот это”.
– Из-за денег? – спросил его через
некоторое время старик.
– Что? – не сообразил Фёдор.
– Поругался с девушкой из-за
денег?
Голос у него был совсем не
старый.
– Из-за жизни.
– Не обращай внимания, – сказал
седой, отхлебнул из бутылки и передал ее назад Фёдору. –
Помиритесь.
Фёдор ничего не ответил.
– Ну, или новую найдешь.
– А ты нашел?
Старик усмехнулся:
– Я-то? Нет. Я новую не нашел.
Парень посмотрел на собеседника. А он
не так стар, как кажется на первый взгляд. Потрепан, но точно не
старик.
– Фёдор, – протянул он руку.
– Кузьма Покрывашкин. Можешь звать
меня Кузьма Афанасьевич.
Фёдор кивнул. Имя было дурацкое и не
совсем шло собеседнику. Впрочем плевать. Покрывашкин, так
Покрывашкин.
Бутылка опустела и покатилась по
мокрой мостовой. Голова приятно гудела. Эти разломанные ящики,
мокрая улица, пешеходы – всё это стало довольно уютным. Так бы
никуда и не уходил.
– Может и вправду, ну ее к черту, эту
Ингу? – сказал себе под нос Фёдор. – Что думаешь, Кузьма
Афанасьевич?
– Тут уж сам решай, паря, не мне с
ней жить. Но, по большому счету, все люди одинаковые. И женщины в
том числе. Просто с кем-то тяжело, а с кем-то невыносимо. Выбор
невелик. И на внешность не особо смотри. Если любую девицу от
штукатурки отмыть, так они все страшненькие. Так что лучше на
характер смотри.
– Тоже скажешь…
– Поймешь еще. Вся жизнь – это море.
Страдания, по котором тебя несет от рождения к смерти. Можешь
дергаться, можешь пытаться что-то выбирать, плыть по или против
течения. Можешь сражаться с чудовищами, можешь сам стать чудовищем.
Но все это ерунда. Притащит тебя к другому берегу. И выбросит на
песочек. Еще есть что выпить?
Фёдор отрицательно покрутил
головой.
– О чем и речь, – Кузьма Афанасьевич
поднял коричневый от табака палец. – Ладно, парень, пойду я. У меня
в каморке тепло, сухо и бутылка портвейна. А ты сиди, выбирай.
Фёдор молчал. Он чувствовал, как мимо
пролетали теплые золотистые потоки. Они были приятные.
– И запомни главное. От себя не
убежишь. Сколько ни уворачивайся.
Кузьма Афанасьевич с кряхтением
поднялся, подмигнул и пошел под дождь.