— Товарищ Тырин? Капитан Поддубный на связи. У нас тут произошел
инцидент… — дальше он говорил едва слышно.
Шкет, поглядывая на него злобно, приказал своей команде,
взмахнув руками:
— Грузимся, чего встали, уши развесили?
Уже в машине, сидя на лавке напротив преступников с побитыми
мордами, я думал о том, что зря переусердствовал и покалечил двух
воров. Это действительно тяжкие телесные повреждения, и при желании
мне можно пришить дело. В моем мире за такое могли спокойно и
превышение пределов необходимой обороны впаять. Особенно если ты
один, а «пострадал» какой-нибудь сынок большого человека. Надеюсь,
здесь с законом не такие вольные отношения.
Впрочем, даже если не пришьют, нервы точно попортят. Радует, что
оформлять-то меня будет не шкет Кирилл, а человек более вменяемый.
Например, уже знакомый капитан Тырин. Короче, эта ситуация
небезнадежная. Безнадежная другая — что «Лучший в мире…» снова
будет доступен лишь пятого января.
Самый зрелый вор, тот, что с расквашенным носом, смотрел на меня
неотрывно, с ненавистью. Если бы взгляды убивали, меня бы рассеяло
на атомы.
— Чо таращишься? — не выдержал я. — Думаешь, я тебя не
достану?
Я сделал вид, что встаю, — вор вжался в стену, сглотнул и отвел
взгляд. Нормально. В том мире я бы побоялся с такими волками
взглядом пересекаться, а в этом вел себя наглее. Дерзости
прибавилось, видимо, по той причине, что я уже умер. То, что
мертво, умереть не может, как говорили в одной книге.
Заметив проявления агрессии, наблюдающий за нами через решетку
Артурка постучал, и я улыбнулся вору, снова посмотревшему на
меня:
— Я этого мента знаю, он спасать тебя спешить не будет. Ему своя
шкура дороже всего на свете.
Больше старший вор мне в глаза не смотрел, но сидел в напряжении
— надерзил уже с лихвой. Не удивлюсь, если все они накинутся на
меня одновременно.
Не накинулись. Видимо, держали линию: мы невиноватые
мимокрокодилы, он сам всех ограбил и избил.
А у дверей отделения нас уже ждал почему-то веселый капитан
Тырин. Он курил у выхода и смотрел на меня как на блудного пса,
вернувшегося домой, с укором и нежностью.
— В родной участок — как к себе домой, — сказал ему я, выходя из
«бобика» первым. — Доброй ночи, товарищ капитан!
— Доброй или нет, разберемся, — хмыкнул он, выпуская облачко
дыма. — Как отличился на этот раз? Опять голым бегал? Или
пристрелил кого?