Олег заулыбался, Алексей издал смешок, Витаутович смолчал, хотя
очень хотел дать мне подзатыльник и увести, чтобы не позорил
«Динамо», зато Борецкий развернулся прыжком и вызверился:
— Ты, чмо болотное! Ты кто вообще такой? Ты козырек! Без своего
карамультука ниче не стоишь! Да я тебя одним ударом! Иди сюда,
докажи, что мужик!
— Да мне че доказывать, у меня все нормально там, — я развел
руками, глядя вниз. — Никто не жаловался.
Барик еще больше набычился и с личных оскорблений перешел на
организационные:
— Да вы все гроша ломаного не стоите в своей мусарне!
Это был если не нокаут, то точно ментальный нокдаун: Барик
прилюдно обнажил всю свою гнилую суть и даже не понял, что
опозорился. И еще хуже для него — подставился сам.
Витаутович, улыбаясь уголками глаз, решил его добить и вежливо
поинтересовался:
— Юрий Владимирович, я правильно понял, что вы назвали советскую
милицию «мусарней»? Или вы так о «Динамо»? О клубе, честь которого
защищали великие Яшин, Карелин, Яунземе, Санеев?
Немного зная Витаутовича, я подумал, что на месте Барика от этой
ледяной вежливости пришел бы в ужас и сбежал. По всей вероятности,
Барик тоже немного знал Льва Витаутовича. Или не немного, а хорошо,
а потому замер и так и стоял — открывал и закрывал рот, не зная,
что сказать. Мозгов в этой пустой голове, видимо, не было, потому
что только сейчас Юрик-Барик сообразил, что его пылкую речь
снимали. Генерал Вавилов за такое по головке не погладит и
обязательно выкатит претензии армейцам.
Телевизионщики ликовали. Оператор переводил камеру то на меня,
то на Борецкого. Наконец журналистка приняла решение и
вознамерилась выяснить, что я за действующее лицо в ее
репортаже:
— Простите, ваше имя?
— Санек. Фамилия моя Нерушимый. А вас как зовут, красивая?
Играть такого раздолбая было приятно, черт его знает почему.
Наверное, потому, что Звягинцев никогда таким не был.
Красивая покраснела и смущенно ответила:
— Валерия. Я из «Первого областного ТВ». А вы участник?
— Еще одно слово, Нерушимый, и станешь бывшим участником! —
рявкнул Лев Витаутович.
— Участник, защищаю честь лиловского «Динамо», — сказал я, не
обращая на него внимания, и мысленно раздел Валерию так, что она
покраснела. — А вы прям из настоящего телека, да? Меня покажут?
— Да… не знаю, на усмотрение редактора, — залепетала
журналистка, которая до того вела себя как хищная акула пера. — Но
я очень постараюсь!