— Какой такой гражданочке? — спросил я. — Вы о чем?
— Да вот же она. — дядя Коля указал на заплаканную женщину,
стоящую за постовым. — Талоны продуктовые выхватили посреди бела
дня. У меня опять допрос и Огород вызывает, а ты иди, помоги
Судакову.
Он ушел, а я обратился к женщине:
— Что у вас стряслось?
Спрашиваю, а сам вижу, что она в полном отчаянии. Глаза горят,
рот превратился в тоненькую ниточку.
— Если вы мне не поможете, я под поезд брошусь, — ответила
женщина. — Бандиты у меня сумку украли, а там продовольственные
карточки на всю семью, деньги последние. Мы теперь с голоду помрем.
Кто нам другие карточки даст?
В голосе ее слышались истерические нотки. И впрямь может
броситься под поезд.
Я поглядел на напряженного Судакова. Тот внимательно слушал
пострадавшую.
Да, дело плохо. Я от деда помню, в послевоенные годы был жесткий
контроль за выдачей продуктов. Каждая карточка именная, если
потеряешь, никто не восстановит. Впрочем, для криминальных умельцев
подделать фамилию - ничего необычного, главное, чтобы сама карточка
была подлинная.
— Вы успокойтесь, гражданочка, — сказал я. — Мы сейчас осмотрим
окрестности, вы скажите, где это было.
Она назвала улицу, я вопросительно поглядел на Судакова.
— Знаю, это тут, недалеко, — кивнул головой постовой.
Тогда мы отвели женщину к дежурному, а сами отправились на место
происшествия. Женщина снова принялась плакать, но обещала никуда не
уходить, пока мы не найдем талоны.
— Вот дура-то, — сказал Судаков, размашисто шагая рядом со мной.
— Чего сумку отдавать? Надо было бежать, что есть сил.
Я поглядел на него. Хорошо так говорить, когда ты молод, силен и
мужского пола. А если ты женщина, тебя держат за руки и силой
вырывают сумку, то тут вряд ли что можно сделать против
злоумышленников. Хорошо еще, что ножом в бок не ткнули.
Вскоре мы подошли к дому. Длинное четырехэтажное каменное
здание. На главной улице, неподалеку ездят машины и автобусы, ходят
другие люди. Чуть ли не в двух шагах от райотдела милиции.
Бандиты действительно вконец обнаглели. Правда, сейчас уже не
день, а вечер. Хотя еще светло, сумерки только наступают.
— Я в тот двор, а ты дальше, — распорядился я.
Судаков дернулся, потому что он милиционер и в форме, а я так и
ходил в гражданской одежде, причем не самой чистой после
путешествия через временную пещеру. Но возражать не стал, молодец.
Только буркнул: