Даром не управляют. Даром пользуются. Ответ, как бы смешно это
не звучало, сокрыт в самом значении слова. Подарок. Что-то, что не
принадлежало мне изначально, но дано в пользование. Поэтому
информационное поле подсвечивает нужные мне нити, но не дает
выбирать их самостоятельно. Оно считает нечто важным для меня, или
для целостности узора — я уж не знаю, и показывает это. Просто
тащит туда, как бы я не сопротивлялся.
Но это же, в свою очередь, значит, что снять защиту я не могу,
поскольку постановку и снятие тоже должно контролировать поле.
Стоп-стоп-стоп! Всё это, конечно, логично и стройно, но есть одно
“но”. Те, кто поставил защиту на нить человека кардинала Франко,
они что же — не пользователи? Им, значит, можно, а мне нельзя? Но
это, извините, чушь антинаучная! То, что сделано одним человеком,
может быть повторено другим — это основы! Если так, а это именно
так! то я могу преодолеть защиту.
Но как?
Спросить у поля!
Возбужденный столь простым решением, я быстренько провёл все
необходимые манипуляции и оказался висящим над ковром. Как и
всегда, нити разных цветов переплетались друг с другом, образуя
узоры, значения которых я не в силах был понять.
Так, и что дальше? Просто спросить?
Я попытался сформулировать в голове вопрос: как преодолеть
защиту, поставленную на нить человека? Ковер никак не
отреагировал.
“Как мне преодолеть защиту?” — тщательно “выговаривая” каждое
слово, повторил я.
Ничего. Абсолютное космическое равнодушие. Я ещё какое-то время
повыкрикивал в пустоту вопрос, хотя и понимал уже — эксперимент
провалился. Где-то в своих рассуждениях я допустил ошибку. Ну и
потом, Антошин, ну не могло быть так просто! Пришёл, спросил,
получил ответы — так не бывает!
И именно в этот момент на периферии зрения запульсировала одна
из нитей. Далеко, практически на самой границе видимого мне куска
ковра. В другое время я её даже не заметил бы, но сейчас, ища
ответы, старательно крутил головой.
Рванул к нити быстрее, чем успел об этом действии подумать. Ни
цвета её не видя, ни пытаясь понять, что же там скрывается в её
глубине. Оно, может, и не очень умно, но так ведь поле ответило! Я
был прав! Да и неприлично от подарков отказываться.
Она была красной. Точнее, ярко-алой, как артериальная кровь. По
мере приближения, не иначе как из-за цвета, нить становилась похожа
на кровеносный сосуд. Она, кажется, даже пульсировала в такт
бьющемуся неведомо где сердцу. Жутковатенькое зрелище, я скажу,
особенно если учесть, что сплеталась она с подобными же кровавыми
нитями.