— Что за знак ты мне подаешь, назначая встречу здесь?
От мыслей об уникальности своей родины Глеба оторвал голос
невысокого средних лет минца, с крупным пятном на лице, лишённом
пигмента.
— Здравствуй, Пэнь.
— Витя. Я уже давно привык откликаться на русское имя.
— Гражданство сменить не желаешь?
— Ты за этим меня позвал?
— Не только. Как дочка? Выдал замуж?
— Обсуждаем приданое с родителями. Жуткие скряги!
— Лучше три сына…
— Чем одна дочь! Переходи к делу, Глеб! У меня дел полно!
— Информация по моему заказу?
— Если бы братство что-то нашло, я бы сам назначил встречу.
— Вторая неделя на исходе.
— Ты не обозначил даже континент! По твоему, это легко?
— Откуда мне знать? Не я торгую информацией.
Витя, или Гуань Пэнь, был представителем международной
криминальной организации, известной образованным обывателям как
Триада. Не той, которую иногда упоминают в кино бездарные
режиссёры, изображая братство минскими бандитами-беспредельщиками,
а настоящей, созданной буддийскими монахами ещё в средневековье. С
жёсткой, практически армейской дисциплиной, неясными целями и
впечатляющими возможностями по обе стороны закона.
Братство не лезло на глаза властям, но и не пряталось особенно.
В том же Благовещенске, да и в других княжествах, Самойлов был в
этом уверен, Триада следила за порядком в минской и маньчжурской
общинах, выступая одновременно и полицией, и судом, и, при
необходимости, палачом. От этого и преступлений в общине, или
совершенных их членами, жандармерия практически не
регистрировала.
Глеб отлично помнил, как он познакомился с Витей. Он тогда
только начал работать следователем и с огнём в глазах вёл своё
первое дело об убийстве. Подозреваемым был минец, отправивший на
встречу к предкам русского купца из не особенно значительных —
купи-продай-привези. У жертвы и убийцы случился конфликт по товару,
свидетели утверждали, что русский банально кинул минца, продав
залежавшееся на складах. А тот, набравший под сделку кредитов у
соотечественников, прогорел.
Фактически, бытовуха. Не расследование, а поиск сбежавшего и
спрятавшегося у кого-то убийцы. Осложняемое тем, что минцы своих
жандармам не выдавали. Резко забывали язык, на котором только что
прекрасно расхваливали товар, обнаруживали провалы в памяти на фоне
чрезмерного потребления байцзю или просто становились недвижимы,
что твой Будда под тем деревом.