Илзе прикусила губу — а ведь она могла бы помочь Гарвести. Или попытаться. Кассиан хорошо справлялся с мирной жизнью. Ни разу он не напомнил героя из целой плеяды страшных историй о вернувшихся солдатах. А Илзе наслушалась их за годы учебы — страшно вспомнить. Каждый раз, разжигая костер в парке, парни и девчонки травили байки одна другой ужасней. И как-то так произошло, что все неприятности стали отождествлять с военными.
«Что черная кошка дорогу перешла, что возвращенец. Но от кошки можно сметаной откупиться, а этот жизнь заберет и мало станет», — так всегда говорила мать. И Илзе, едва-едва привыкшая к новому миру, никак не могла соотнести страшное слово и военных. Тогда в дом впервые пришел парамедик — подавить воспоминания, мешающие ребенку нормально жить.
Выйдя из храма, Илзе украдкой потянулась. Хорошо оказаться наедине с собой, вот только все тело затекает. «Это, наверное, чтобы посетители не задерживались», — решила она.
По дороге Илзе зашла в лавку — готовить дома было не из чего. И лишь отоварившись и сложив покупки в арендованную «всеоблегчающую и всевмещающую корзину», осознала, что впервые за три года назвала свою квартиру «домом».
На кухне ее ждал сюрприз. Сюрприз был бледен, с темными кругами под глазами и приоткрытым во сне ртом. Капитан Гарвести уснул, сидя на табуретке, опираясь спиной о стену. В темном флаконе, скорее всего, обезболивающее. А теплое махровое полотенце, обмотавшее покалеченную ногу, подсказало Илзе, что капитан пытался согреть травму.
— Капитан?
Илзе подхватила кончиками пальцев флакон, принюхалась и вздохнула — капитана можно хоть щекотать, хоть с табуретки ронять — не проснется. Что за глупость — вместо лечения использовать настолько мощное обезболивающее.
Раскладывая покупки, мисс Эртайн негромко ворчала, поминая глупых, не желающих лечиться мужчин в целом и упертых капитанов в частности. И вдруг замерла, сама у себя спросив, когда же начала делать поспешные выводы? Она ведь совсем ребенком попала в Биргот. И то постоянно присматривалась, прислушивалась и старалась избегать каких-либо решений. Одно то, что вначале умудрилась крепко полюбить мать, до сих пор причиняло боль. Да и любовь не прошла, стала тупой занозой где-то рядом с сердцем. И не проигнорировать ее и не бросить. Мать то есть.