– Ну, вот, что с ним делать? За третий курс уже второй раз студенческий восстанавливает.
Я растерялся от такого возгласа, но прошел в кабинет и молча положил заявление на стол.
Замдекана, большой толстый мужчина, ознакомившись с моей бумагой, спокойно ответил девушке:
– Тише, сейчас мы с ним во всем разберемся. – И продолжил, обратившись ко мне – Садись, Алексей. Сжег что ли документы? С этого отчисления часто и начинаются.
– Порвал, – я сел и опустил взгляд в пол.
Секретарша вышла.
– Что делать будем? Отчислять я тебя не хочу, – по-деловому начал замдекана.
Я молчал и хотел просто убежать. «Да подпиши ты, и я пойду уже. Хер ли разводить тут!». Но надежда, что жизнь все-таки лучше, не дала мне этого сказать.
– Вижу, бороться ты не можешь. Справка есть? Достанешь?
– Не знаю, – промычал я, как телёнок, чувствуя, как расплывается в теле предобморочная тошнота.
Молчание. Толстяк всматривался в мое скрываемое лицо, наклонив голову. Я случайно поднял глаза и поймал его взгляд. Стыдно стало за слабость до погибели, сиюминутной упрямой погибели.
– Ладно. Приходи восьмого. Не передумаешь – отчислим. Передумаешь – поможем. Договорились?
– Хорошо, – почти шепотом, потому что сил не было, ответил я, радуясь завершению «тяжелого» разговора.
Секретарша проводила меня недоумевающим взглядом, ибо не часто отличники первых двух курсов отчисляются в пятую сессию по собственному желанию.
Я курил на крыльце корпуса и думал, что делать, точнее, куда идти в это самое скучное и непотребное время предпраздничного зимнего дня. Так пусто и нелепо мне ещё не было, чужеродность себя в текущем дне впервые стала столь явной. Перенос рубежа отчисления на восьмое число и радовал и расстраивал – вроде и повод пожить ещё пару дней, но и принять решение нужно было «сейчас».
«К Даше. Там и решим, что мне с собой делать».
Шатающейся походкой, все-таки был ещё немного пьян, добрел до вокзала и выехал оттуда в район, где жила моя любовь. В маршрутке сидевшая напротив меня женщина как-то слишком пристально и обеспокоенно посматривала на меня, как я непрестанно крутил головой, громко вздыхая и бормоча ругательства. Сидеть спокойно и стройно было не в моих силах, ни тела, ни души.
«Дома ли ты, Даша? Дома ли?», – твердил я в голос, позвонив в дверь её квартиры. «Не может не быть. Не может тебя сейчас не быть, не может, Даша!»