Паша приметил, что не только они стояли и ждали, пока воины войдут, но и остальные отдыхающие как-то приутихли, и с опаской поглядывали вслед скрывшимся в корчме пришельцам.
– Это лихие люди, как они в город ходят, не знает никто. Да и обвинить их не в чем, все знают, что это разбойники, а опознать никто не может. Да и князю доносить, себе дороже, потом тебя найдут, и тебя, и семью вырежут, – рассказал Блуд, – так что сейчас в корчму пойдем, тихо еще посидим, да и потопаем по домам.
– Да фиг с ними, раз они разбойники и в городе им быть не положено, не станут же они всех резать.
– Станут не станут, а мне проверять не охота, и тебе не советую, – отрезал Блуд.
С этими словами он двинулся ко входу в корчму. Войдя, они мирно двинулись к столу, теперь Паша разглядел воинов вблизи, потому что они сели за ближайший к выходу стол. Двое из них, те что в кожаных доспехах, имели длинные волосы на голове и бороды, мало чем отличаясь от местных обитателей. Третий же был лысым, Паша мельком разглядел у него на голове красный огромный шрам, видимо, оставленный ожогом.
Блуд одернул его, прошептав:
– Не разглядывай ты их так!
Решив не перечить Блуду, расхрабренный алкоголем Павел, пожал плечами и отвернулся.
Они уселись за свой стол и принялись за остатки пирога и пива.
– Много о них говорят, – прожевав пирог, заговорил Блуд, – вон тот лысый, поговаривают их вожак, в лесу их около сотни, а он ими руководит, грабит торговцев да простых путников, что без охраны через лес ходят. Да так они ловко спрятались там, что никак их дружинники не найдут.
– И как они там целой сотней выживают?
– А кто их знает, как, – повертев в руках кусочек пирога и закинув его в рот, Блуд продолжил, – добра чужого наберут, тем и живут. Может это слухи, что их там сотня, может и меньше. Однако грабят они, и это правда. И в город вон ходят, девок наших портить.
– И как же их никто не ловит?
– Так, а кто ловить будет, простому люду страшно, а от дружины прячутся они, – хлебнув пива, Блуд перешел на шепот, – а вон тот лысый, сюда почти каждую неделю ходит, за Любавой приударяет.
– Тискает ее? – гневно вопросил Паша.
– Нет, не тискает, она бы такого не потерпела, своенравная девка, – допив из кружки сказал Блуд, – да и он видать не одичал совсем, как его разбойники, то цветы подарит, то мило байки рассказывает, однако, не люб он ей, больно большой да страшный.