Этим утром мы проснулись в бунгало на пляже, и Элиз разбудила
меня, потрепав за плечо. Было жарко. Обычно она ласково шептала на
ушко слова любви, и я пробуждался. А тут насторожённо трогала моё
лицо. Я уже проснулся и, как всегда, с улыбкой смотрел на неё, но
почему-то она говорила:
– Маркус! Маркус! Ты слышишь меня? – В голосе девушки читалась
истерика, чисто земные эмоции.
– Я тут! Всё в порядке, – успокаивая её, я присел на мягкую
кровать.
– Нет! Ты не можешь умереть! – По её щеке покатилась слеза. – Ты
должен жить! Ради меня!
Я обнял её за плечи, пытался успокоить, но она не слышала меня,
словно говорила с кем-то другим. Я насторожился, не понимал, что
происходит.
– Ты не можешь умереть! – Она повторяла мне снова и снова, то и
дело проваливаясь в бушующий град слёз.
– Я рядом, Элиз. Слышишь? – Я крепко сжал её руку.
– Сделайте что-нибудь! – Кричала моя любовь, глядя куда-то в
сторону. – Я не позволю вам его сжечь!
По телу пробежала дрожь. Что значит «сжечь»? Зачем меня сжигать,
если я тут, рядом.
Элиз осталась сидеть на кровати. Мне было её жаль. По пунцовым
щекам моей невесты бежали неистовые горькие слёзы. Она с кем-то
говорила. А я вышел из бунгало, чтобы найти врача. Но не нашёл.
На следующее утро всё повторилось. Я проснулся, а Элиз уже
сидела на кровати рядом со мной. Мы находились в апартаментах
высокой башни, и Элиз, словно смотрела в прозрачные изнутри стены
на открывающийся вид розового рассвета. С поникшей головой она
пыталась кому-то доказать, что я жив, и неважно, что сердца не
бьются. Неважно, что от меня мало что осталось. Это было ужасно.
Она перестала меня замечать. Я обратился в приведение.
Так повторялось день за днём. Я просыпался в райских местах. Но
дорогие мне люди не замечали меня. А вскоре началась головная боль
– настолько дикая, что в крике я кидался с высоких башен, разрезал
себе вены и опускался на самое дно океана. А на следующий день
вновь просыпался, и боль возвращалась. Не мог к ней привыкнуть. Это
была настоящая агония, сравнимая с адом, приходящим во снах, где я
чувствовал смерть, но был только наблюдателем и не умирал. Тут –
мог убить себя, но почему-то раз за разом в отчаянии воскресал.
Постепенно и боль начала угасать. Из моей жизни пропали все, кроме
Элиз. Я снова видел её каждое утро, умоляющую меня проснуться,
подать хоть какой-то знак. Может, мы находимся в разных
реальностях? Почему она так говорит? Чем была плоха наша жизнь?