– А Вы разве к ним не относитесь? – Нет, я точно дождусь, когда
Голицын меня выгонит взашей обратно к своей сестрице. Но на лице
Сергея Александровича лишь на мгновение мелькнуло раздражение, а
после растерянное удивление. Он посмотрел прямо мне в глаза. От
этого взгляда у меня побежали мурашки и даже волоски на руках
зашевелились, но не от страха, а совсем по-другому. Молчание между
нами затягивалось, а щёки мои с позорной быстротой заливал
румянец.
– Вы правы, Вера Павловна, отношусь. – Наконец, граф улыбнулся и
отвёл взгляд, потянувшись за баранкой.
В тот же вечер я послала короткое письмо для Иванова, чтобы
справиться о судьбе поручика. Но готовясь ко сну, поняла, что
тяжесть, что была на сердце утром как будто испарилась или же
притаилась на время где-то в глубине, которое было слишком
взбудоражено переменой настроения графа. И ложась спать, я уже
предвкушала, как снова отправлюсь в особняк на окраине Петербурга,
тишину которого нарушает лишь размеренное тиканье больших часов. Но
надеждам моим не суждено было сбыться.
На утро зарядил сильный ливень. За серой пеленой с трудом
удавалось разглядеть сад, и в положенное время экипаж за мной не
приехал. Мария Алексеевна не могла скрыть своего торжества.
Впрочем, недолго, как только сообразила, что все мы теперь заперты
во дворце без возможности выбраться наружу. Но с завтрака мы
успешно без происшествий разошлись каждый по своим делам.
Я отправилась с разрешения генерала в библиотеку. Под
непрекращающийся шум дождя было очень даже уютно полистать старые
книги. Я была удивлена тем, как сильно они разнятся от тех книг,
которые привыкла видеть. В отличие от многих моих друзей, избравшим
для своего жизненного пути другую профессию, мне приходится часто
иметь дело с бумажными книгами. Но я знала людей, которые ни разу в
жизни не держали в руках книжный переплёт. И всё равно, книги этого
времени казались какими-то более настоящими, сделанными с душой.
Лучшего качества бумага, чернила, переплёт у особенно дорогих
изданий из настоящей кожи, с золотым тиснением. Одним удовольствием
было просто держать их в руках.
Но к вечеру путешествие в мир грёз меня всё же утомило. Я решила
размяться, погулять по дворцу. Ноги будто сами принесли меня
обратно в музыкальную комнату. Я со вздохом присела за инструмент,
проводя ладонью по крышке клавесина, но пока не открывая её. В
голове пронеслись воспоминания о моём маленьком триумфе, об
императоре и о графе… Я повернула голову к окну, за которым
по-прежнему была дождливая пелена. От чего-то появилось ощущение,
что это всё случилось не со мной. Что сейчас я крепко зажмурюсь, а
когда открою глаза, то окажусь в нашей с отцом квартире, как
обычно, пустой.