— Зря отказываешься. Станция, на которой
планируется длительная остановка, еще не скоро, а тебе после истощения нужны
силы.
Поджала губы, борясь с воспитанием и
предрассудками, разрываясь между желанием послать его к ракшасу или всерьез
рискнуть и попробовать не отравиться. Судя по всему, лиена такие мелочи не
заботили и сомнительная пища опасений не вызывала.
— Хоть пару кусочков для поддержания
организма, а? — подначивал этот змей.
— Ну, не знаю, — уже не так категорично,
как прежде, откликнулась я. — Если только совсем чуть-чуть.
— Кусай, — он щедро протянул мне одну
шпажку.
Поколебавшись еще немного: как-то это до
ужаса странно и неловко, потянулась к еде. Пахло аппетитно и…
— И чего она у тебя такая манерная, —
вдруг встрял плюгавый напротив. — Моя вон жареных крыс, как семечки, лузгает на
перекус. Верно, Мотя?
Я поперхнулась и закашлялась, с ужасом
осознавая, что именно только что чуть не отведала. Под одобрительное фырканье
краснощекой Моти, пустившейся в пространные пояснения, с каким соусом вкуснее
всего готовить крыс, я испепеляла взглядом лиена Тривальди и боролась с
подступившей дурнотой. Негодяй даже не подавился. Игнорируя мое отвращение в
свой адрес, умял обе жареные тушки и утерся салфеткой. Довольно прищурился,
подмигнул мне.
— Ты отвратителен, — поделилась я так,
чтобы никто, кроме лиена, не расслышал.
Искрящийся шаловливым блеском взгляд
мужчины мгновенно заледенел. Радужки вновь превратились в два блеклых, ничего
не выражающих ободка. Змеи и те приветливее смотрят. Меня настроение Нирана
совершенно не заботило, поиграв с минуту в гляделки, молча отвернулась к окну.
— Тебе бы не помешало немного приспуститься
со своего снежного трона и смирить гордыню, — через некоторое время тоже едва
слышно произнес он.
Лишь повела плечом, давая понять, что не намерена
вступать в перепалки. Пусть думает что угодно, плевать я хотела на его мнение.
Больше Ниран не произнес ни слова, чему я была искренне рада. Мерный гул под
железным брюхом нашего состава погружал в оцепенение, легкое покачивание
усыпляло, пейзаж тянулся однообразными рядами деревьев. Мне все же удалось
абстрагироваться от местной публики, и даже жесткое сидение больше не казалось
таким уж неудобным.
Дико хотелось спать, но я из последних сил
боролась, пытаясь разобраться в ситуации, привести в порядок мысли и разложить по
полочкам события. Получалось плохо. Образы и обрывки фраз крутились в
сумасшедшем хороводе, щедро приправленные эмоциями. Глаза слипались, а
внутренний голос все чаще сбивался и надолго замолкал. Оперев голову на
прохладное стекло, я сдалась требованию организма. В конце концов, уж лучше забыться
и таким образом скоротать время, чем страдать от угнетающей обстановки.