— Но откуда те, кто пошел за Бестужевым вообще о них узнали?
Если это только проекты, то, есть большая вероятность, что они
никогда не станут указами.
— А вот это-то нам и предстоит выяснить, — Ушаков пошел к двери,
чувствуя, что у него от переживаний разболелась давно не
беспокоящая его нога. — Старайтесь не покидать поместье. Здесь у
вас очень хорошая охрана. Боюсь, она может вам пригодиться. За
письма не беспокойтесь, они попадут к адресатам. — Ушаков вышел за
дверь, а Мария достала скверно нарисованную миниатюру, на которой
был изображен портрет Петра. Обращаться к изображению было проще,
так она сама себя не воспринимала, как сумасшедшую.
— Где же ты? Тут такое начинает затеваться, а тебя все нет и
нет.
***
— Господин граф, почему вы не танцуете? — я обернулся к
подошедшей ко мне маркизе де Помпадур.
— Потому что, мадам, я так скверно танцую, что все
присутствующие здесь дамы будут желать мне смерти, за свои
истоптанные ножки. А я еще слишком молод, чтобы оставлять этот мир,
— я старательно улыбнулся и прикоснулся губами к пальцам маркизы,
едва сдержавшись, чтобы не сплюнуть на пол, настолько руки у нее
были надушены. Похоже, что таким образом мадам метит свою
территорию.
— А вы шутник, дорогой мой граф, — она рассмеялась.
— Да вот такой я веселый человек, — я развел руками.
— Но, что же нам делать? Я не могу допустить, чтобы кто-то на
моем вечере скучал. Это, мой милый граф, может нанести удар по моей
репутации. — Похоже, маркиза забыла мое имя. Хорошо еще, что титул
легко запоминался, и знание его, было выходом почти из всех
ситуаций.
— Я ничуть не скучаю, — запротестовал я вполне искренне. Мне
некогда было скучать, я переваривал то, что мне удалось узнать у
Монтескьё.
А узнать мне удалось следующее: несмотря на определенный рост
недовольства правительством, больше в кругах буржуазии, что
интересно, ничего никто пока поднимать не стал бы. Нет, при
определенном подогреве и вливании определенного количества средств,
можно было бы что-то замутить, например, все-таки заставать
Генеральные штаты собрать, а там бы слово за слово, и покатилось
бы. Но пока это было не ко времени. И если в той же Америке бунт
уже в принципе созрел, и его можно было всего лишь чуть-чуть
подтолкнуть, то во Франции еще лет двадцать будут одной болтологией
заниматься. Я так понимаю, до революции дойдет лишь следующее
поколение. Те же сыновья маркиза Мирабо, с которым мы к моему
удивлению вполне сумели найти общий язык.