[8] и передав ребенка в руки помощников… я ввожу палец во влагалище…»
Якоб впервые в жизни слышит, чтобы это слово произносили вслух.
Барышня Аибагава, уловив его изумление, вскидывает голову:
– Я ошибаться?
«Доктор Лукас Маринус, – думает Якоб, – вы бесчеловечное чудовище».
И отвечает:
– Нет.
Нахмурившись, она ищет в тексте место, на котором остановилась.
– «…С целью убедиться, что плацента располагается неподалеку от os uteri…[9] В этом случае, я уверен, она сама выйдет наружу… Нужно лишь подождать и, как правило, через десять-пятнадцать минут… начинаются последовые схватки… Матка сокращается и выталкивает плаценту… Если слегка потянуть за funis, плацента опускается… – барышня Аибагава бросает взгляд на Якоба, – во влагалище, и я извлекаю ее через os externum»[10]. Все. Я закончить отрывок. Печень сильно болит?
– Доктор Смелли очень… – Якоб с трудом проглатывает комок в горле, – прямолинейно изъясняется.
Барышня Аибагава сводит брови.
– Голландский – чужой язык. В словах нет такая… сила, кровь, запах. Помогать при родах – мое… «признание» или «призвание»?
– Полагаю, «призвание».
– Помогать при родах – мое призвание. Если акушерка бояться крови, от нее никакая польза.
– Дистальная фаланга, – доносится из соседней комнаты голос Маринуса. – Средняя и проксимальная фаланги…
– Двадцать лет назад, – решившись, начинает Якоб, – когда родилась моя сестра, повитуха не смогла остановить у матери кровотечение. Мне поручили греть воду в кухне.
Он боится, что барышня Аибагава заскучает, но она слушает спокойно и внимательно.
– «Если только я смогу нагреть довольно воды, – так я думал, – мама не умрет». К сожалению, я ошибался.
Якоб хмурится. Он сам не знает, для чего затронул настолько личную тему.
В изножье кровати садится огромная оса.
Барышня Аибагава достает из рукава кимоно квадратный листок бумаги. Якоб, зная о восточных верованиях в перерождение души от насекомого до святого, ждет, что она выгонит осу в окно. Но акушерка давит осу бумажкой и, скомкав плотный шарик, выбрасывает его в то самое окошко.
– У вашей сестры тоже рыжие волосы и зеленые глаза?
– Волосы у нее еще рыжее моих, к большому смущению нашего дяди.
– Сму-зе-нию? – повторяет она незнакомое слово.
«Надо бы потом спросить Огаву, как это будет по-японски», – думает Якоб.
– «Смущение», стыд.