Так он и поступил. Из лучших побуждений, конечно. Мама-Васка говорила, что папенька сначала ездил каждую неделю, в надежде, что храм отмолит меня, а потом все реже и реже. Потому что перестал надеяться.
А месяц назад к нему обратился сосед с предложением о браке со мной. Папенька дал согласие. Еще бы. Я его прекрасно понимаю. Единственная дочь и наследница в таком состоянии, что выбирать не приходится. И через неделю, на следующий день по возвращению в имение, у нас помолвка. И мне уже страшно... что же такое с этим соседом, что он прельстился на бедную Марусю? Страшный как смерть? Хромой, косой? Посмотрим... как говориться, с лица воду не пить. Лишь бы человек был хороший.
Неделя пролетела в один миг. Но за такой короткий срок я добилась поразительных результатов. Все же повреждения коры головного мозга, скорее всего, были не так значительны, как казалось сначала. И, возможно, Маруся при должном уходе и обучении смогла бы жить обычной жизнью, но больным ребенком никто не занимался.
А вот чудесное выздоровление матушка не преминула записать на счет монастыря.
Ко мне потянулись сначала монахини, потом родители детей, нашедших приют в этой скорбной обители, потом высшее храмовое начальство в виде самого падре.
И если матушка мне не понравилась своим настойчивым желанием сделать из меня дрессированную обезьянку, которая по приказу встает, ходит и говорит на потеху публике, то падре неожиданно пришелся по душе.
Невысокий, пухленький, с коротенькими толстенькими ручками и ножками, и круглым животиком, натягивающим рясу до предела, он весь лучился весельем и добродушием, больше подходящим детскому доктору, чем пастору. Хотя не могу не признать. В этом что-то есть. Может быть пастор и должен быть добрым доктором для своей паствы?
- Маруся, - говорил он, мягко грассируя, - дочь моя, ты меня понимаешь?
- Д-да, - ответила я. Волновалась так, что челюсти снова онемели. Но мне было важно убедиться, что люди способны воспринимать меня дееспособной. Все же мама-Васка совсем не объективна, - п-пад...р-ре...
- Ох, падре, - мама-Васка всхлипывала, вытирая глаза старым застиранным платочком, - все понимает... что ни скажи... чудо, падре, чудо Господь послал! Совсем ведь плоха деточка была. А сейчас...
- Пад-ре, - снова вмешалась я, чтобы мама-Васка не успела наговорить лишнего, - я все понимаю. Только говорить тяжело немного... и... падре, я хотела бы научиться молитвам. Я ни одной не помню...