Вот только сейчас явно не девяностые – нисколько не сомневался в
этом. Иначе где знакомый линолеум в коридоре? Где следы
постперестроечной демократии в виде похабных надписей на стенах и
окурков на полу? Во времена моего студенчества в общежитии даже под
утро не бывало тишины: кто-то возвращался с гулянки, кто-то
собирался на работу под громкие вопли телевизора. И вряд ли я попал
в будущее: уж очень архаичным выглядело всё вокруг – ну прямо
совдеповская обстановка из моего детства.
- А ведь и правда, - пробормотал я.
По-новому взглянул на интерьер комнаты, на сушившуюся здесь
одежду, на молодые тополя за окном, на редко проезжавшие по
проспекту Ленина машины (не заметил ни одной иномарки – словно
угодил на фестиваль любителей отечественных ретро автомобилей).
Заценил и свой прикид: тапочки со стоптанными задниками, убогие
штаны, подтяжки, некогда белая майка. Припомнил железную кровать с
пружинами, отсутствие простейшей бытовой техники в комнате, древний
чемодан с металлическими углами.
«Сон? Прошлое? Или параллельный мир?»
Поправил подтяжки.
«Если прошлое – то когда?»
Посмотрел на своё отражение в зеркале.
«И почему физиономия этого парня кажется мне знакомой?»
Едва не промахнулся, возвращаясь в комнату: ноги по старой
привычке привели меня к двери с цифрой шестьсот четыре, а не
шестьсот восемь. Сообразил, что пришёл не по адресу, уже хватаясь
за ручку. Именно дверная ручка (совершенно незнакомая) помогла не
вломиться в теперь уже чужое жилище. Я тихо выругался, покачал
головой. Ощущение неправильности всего того, что видел вокруг,
начинало меня нервировать.
Заметил шагавшего по коридору рыжеволосого парня с допотопным
чайником в руке – высокого (при нынешнем росте мне теперь все
казались высокими), узкоплечего и тоже в дурацкой майке. Тот махнул
мне рукой, сказал: «Сашок, пошли пить чай». Я не удивился, когда
парень по-хозяйски распахнул дверь в комнату шестьсот восемь:
должно быть, рыжий и был тем самым «Пашкой», о котором упомянул
другой мой сосед.
В комнате я старался помалкивать. Хлебал из старенькой чашки
невкусный чай (сон или не сон, но кипяток больно обжёг язык), жевал
бутерброд с салом (очень даже неплохим), слушал болтовню соседей по
комнате и исследовал взглядом окружающее пространство. Отмечал всё,
что соответствовало бы любой из версий, объяснявших произошедшие в
моей жизни перемены. Но находил подтверждения лишь одной.