Поймать за руку бывших зэков она не смогла. Как и не обнаружила
в криминальных сводках советских годов других похожих на убийства в
Зареченске случаев. Однако она исследовала и иные пути, связанные
уже не с убийствами при помощи молотка, а непосредственно с её
сестрой. Выяснила, кто из людей, имевших то или иное отношение к
Светлане Пимочкиной, мог бы в теории решиться на убийство девушки.
Помню, информацию об этих людях она складывала в отдельные папочки.
На одной из таких папок красовалась надпись: «Комсомолец».
***
- Это правда, что ты живёшь в общежитии вместе с нашим
старостой? – прозвучал у меня над ухом тихий грудной женский
голос.
Я повернул голову. Лишь сейчас заметил, рядом с кем уселся.
Крупная девица. Неплохо смотревшаяся бы рядом со мной… прошлым.
Повыше меня нынешнего. Не полная – скорее, крепкая. С румяными
щеками, похожим на небольшой шарик подбородком и длинными
кукольными ресницами. Она смотрела на меня в упор, словно вела
допрос. То и дело поправляла свою стрижку (должно быть, безумно
популярную в это время: похожие сооружения я видел на головах двух
третей сидевших в автобусе девчонок). Её тёмно-русые локоны упрямо
не желали лежать «правильно».
Вынырнул из пучины воспоминаний и рассуждений. Мысленно повторил
вопрос соседки. Потому что в изложении девицы я его услышал, но не
понял.
- Правда.
Девчонка прикоснулась к моей руке.
- А куда его ранили? – спросила она.
Вспомнил её фамилию: Боброва.
- Кого? – переспросил я.
- Нашего старосту, конечно, - сказала Боброва.
- Кто его ранил?
Девица одарила меня презрительным взглядом, точно я только что
доказал ей свою умственную неполноценность.
- Китайцы, кто же ещё, - сообщила она. – На Даманском. Нам на
Ленинском уроке об этом говорили!
- Славку?
Боброва нахмурилась. Поджала губы.
Я понял, что она не поверила в искренность моего удивления.
Девица бросила мне в лицо:
- Ну и ладно! Не больно-то и хотелось знать.
Отвернулась к окну.
Но тут же, словно невзначай, взглянула на тёмную макушку
Вячеслава Аверина, сидевшего через два ряда кресел от нас.
Посмотрела на неё с нескрываемым интересом.
Я огляделся: на Славу поглядывала не только моя соседка.
«Вот значит, почему Аверина назначили старостой, - подумал я. –
Отслуживший в армии. Раненый в самом настоящем бою. Герой. Хороший
образец для подражания. Всё правильно».