История Александра Усика стала достоянием общественности только
в девяностые.
Журналисты в своих статьях прозвали его Комсомольцем.
***
Я поднял голову. Посмотрел по сторонам.
Свет в салоне не горел. Но в искусственном освещении уже не было
необходимости: за окнами рассвело. В воздухе витал запах пыли,
бензина и табачного дыма (курил папиросу водитель автобуса).
Передняя дверь оставалась открытой. Рядом с ней маячил усатый
доцент.
Студенты первого курса шумно переговаривались, смеялись.
Размахивали руками. Там, впереди, бренчали на гитаре. Кто-то
пытался петь. Наряженные в нелепую одежду. Улыбчивые, со смешными
причёсками. Живые. Для меня все эти первокурсники выглядели детьми.
И парни, и девчонки. Даже те, кто успел отслужить в армии. Мой
младший сын казался старше каждого из этих студентов. Пусть и был
столь же юным. Но тоже оставался для меня маленьким мальчиком.
«Интересно, кто из них погиб в тот день вместе с Усиком? –
подумал я. – Кто получил ранение? Кто остался инвалидом? Если я
сейчас размозжу голову своему новому телу – это спасёт кому-то из
них жизнь? Или я в этом теле надолго, и детишкам не грозит
пострадать на первомайской демонстрации?»
***
Не сам взрыв в День Интернационала привлёк внимание к Александру
Усику моей институтской кураторши. А готовность парня убивать. Она
предположила, что если Комсомолец был тем самым непойманным
«маньяком с молотком», то это многое объяснило бы. В образ
маньяка-Усика укладывался и тот случай с неудачным (так я полагал)
изнасилованием (которое парень в предсмертном письме отрицал). А
его ссора со Светланой Пимочкиной объясняла, почему убийца не
рассчитал силу первого удара: не совладал с эмоциями – ведь именно
действия комсорга Пимочкиной инициировали исключение Усика из
комсомольской организации.
Во время первых двух убийств Александр Усик уже проживал в
Зареченске – учился в институте. Я помнил, что те случились осенью.
Но не читал о них – теперь не мог припомнить, где именно и когда
погибли первые две женщины (или погибнут?). Знаю только, что каждый
раз рядом с мёртвыми телами находили (найдут) орудие убийства –
молотки. Но не обнаружат никаких указывавших на убийцу следов. Как
и в случае с Пимочкиной. И в случае с той женщиной, что погибла
восьмого марта в парке Ленинские аллеи и стала последней известной
жертвой «маньяка с молотком». Не потому ли, что первого мая тот
погиб при взрыве самодельной бомбы?