Парни снова принялись меня разглядывать.
Я представил, что они видели: тощего, невысокого паренька,
наряженного в сильно поношенные вещички – да и те будто с чужого
плеча. Усик, небось, потому и таскал повсюду комсомольский значок –
чтобы придать себе каплю солидности. Ладно, я хоть будёновку не
одел! Иначе мои соседи по комнате в общежитии точно бы не
удержались от истеричного хохота.
- Ну… признаю: тебя есть за что жалеть, - сказал Могильный. –
Даже несмотря на здоровое горло.
Посмотрел на Славку.
- А вот тебя, Слава… Ты б хоть лицо жалобное сделал!
- Больно надо, чтобы меня жалели, - проворчал Аверин.
***
А вечером наш староста подвернул ногу.
Причём, случилось это не на капустном поле и не на погрузке – в
столовой, на виду у большей части группы… и у комсорга.
Аверин вполне правдоподобно застонал, захромал. Ухватился за
стену, согнав ползавших там мух. Я поспешил ему на помощь –
подставил товарищу плечо. Староста навалился на меня всем своим
немалым весом (или это я был таким слабым?), с видимым трудом
доковылял до лавки – с гримасой нестерпимой боли на лице. Я помог
Славке присесть – спросил, что с его ногой. В ответ Аверин опять
застонал, заявил, что перелома ноги нет… «я так думаю», что «всего
лишь» потянул связки… «наверное».
Парни загалдели, обсуждая Славкину неловкость – девчонки
сочувственно заохали. Усатый доцент схватился за сердце, подбежал к
Аверину – попытался поставить диагноз, разглядывая обутую в сапог
ногу. Света Пимочкина тоже дернулась было в нашу сторону. Но вдруг
замерла, задумчиво посмотрела на ковш с большой деревянной ручкой,
который держала в руке. Завертела головой, кого-то высматривая.
Комсомольский значок блеснул на её груди, будто капля крови (в
колхозе значки носили только комсорг и я).
Света замахала незанятой рукой, привлекая внимание кого-то из
студентов.
- Надя! – крикнула Пимочкина. – Боброва!
Никогда не исчезавшая с горизонта старосты Надя Боброва ринулась
к соседке по комнате, легко расталкивая студентов мощными
плечами.
- Надя, - сказала комсорг. – Взгляни, будь добра, что там
случилось со Славой. Ты же спортсмен – разбираешься в травмах. Я бы
и сама посмотрела. Но не могу: мне нужно срочно подогреть питьё для
Саши Усика.
Перед отъездом из колхоза я с удивлением узнал, что вкалывал
неделю не бесплатно. Получил из рук суровой колхозницы три
непривычно маленькие по размерам купюры – одну номиналом в три руля
и две по рублю. Радовался деньгам не меньше прочих студентов.
Потому как не был уверен, что найду в вещах Александра Усика
золотые горы. А пять рублей пусть и не делали из меня богача, но
обещали: я не помру от голода до того, как определюсь с путями
решения бытовых проблем.