И ещё наметились трудности с высшей математикой. Но не с самим
предметом – с преподавателем. Феликс оказался тем ещё злопамятным
засранцем. Будь сейчас девяностые – нацепил бы на себя шарф
футбольного болельщика (в те времена болельщиков приравнивали к
стихийному бедствию), подстерёг бы Попеленского в подворотне, да
расквасил бы ему нос. Потому что доцент явно потерял из виду
берега. В пятницу, после простенькой самостоятельной он не глядя
перечеркнул мои решения, обозвал меня «бэздарем». Феликс повысил
голос, чтобы его слова услышала вся группа, и заявил: на его
занятиях с моими «жалкими» знаниями делать нечего. Сказал, что он
преподаёт математику для студентов, а не для учащихся начальной
школы.
- Нет, но Феликс всё-таки гад, - попытался во время перемены
подбодрить меня Пашка Могильный.
- Эээ… ты не переживай Санёк, - принялся меня утешать Аверин. –
До зачёта времени ещё полно. Всякое может случиться. Авось,
перебесится.
- А я тебе говорила, Усик, - сказала Фролович. – Что тебе стоило
перед ним извиниться?
Мне пришлось бы здорово поволноваться из-за неадекватного
поведения математика, будь я семнадцатилетним юнцом. Но с высоты
прожитых лет знал: решить можно любой вопрос, нужно лишь приложить
должные усилия и действовать правильными методами. Попеленский мог
сколь угодно считать себя важной птицей. Но в институте существовал
ещё и административный ресурс, который можно было привлечь для
решения моего вопроса (важно было – задействовать его вовремя). Да
и партийные органы сейчас имели немалый вес – можно было зайти и с
этой стороны. А доказать свой высокий уровень знаний я смогу перед
любой комиссией – в этом я убедился, полистав найденные у
Комсомольца книги. Но всё это – позже. Пока же надеялся, что Феликс
«перебесится».
***
В пятницу вечером мои соседи по комнате разъехались по домам –
Аверин и Могильный собирались вернуться в общежитие в воскресенье
вечером. По пути из института они обсуждали, чем займутся в
свободные от учёбы дни – небось, чтобы я им завидовал. Меня же
парни обрадовали: суббота – это выходной для них, а не для меня.
Потому что Александр Усик не служил в армии. Зареченский горный
институт любезно предоставлял ему (мне) возможность получить звание
лейтенанта советской армии и специальность «командир
инженерно-сапёрного взвода». В субботу меня ждали занятия на
военной кафедре.