Несколько
длинных переходов, и взвод, в котором повезло оказаться мне, пришел
в просторное помещение, больше всего напоминающее какую-нибудь
банковскую контору из старых черно-белых голливудских фильмов:
ковры на стенах и полу, высокие медные светильники с плафонами,
мрамор и позолота облицовки, пара растений, сильно смахивающих на
фикусы, сиротливо ютящиеся в кадках, и – многочисленные столы, за
которыми сидели люди в простеньких серых костюмах-тройках, пишущие
что-то в большие толстые тетради.
Говоря
начистоту, меньше всего это помещение подходило паладинам из
фэнтезийного мира. Поставь на столы компьютеры, убери еще один
артефакт-переводчик, подвешенный под потолком, и получится отдел
продаж какой-нибудь пафосной конторы, чей шеф - фанат тридцатых
годов. Столь явно несоответствие удивило не только меня.
Приснопамятный азиат, оказавшийся в одной со мной команде, тут же
задал вопрос:
- А кто
это? И почему они одеты, точно клерки в каком-нибудь довоенном
дзайбацу?
Сопровождающий - молчаливый тип, одетый в форму цвета
хаки, поверх которой крепился раскрашенный в защитные же цвета
нагрудник, недовольно покосился на говорившего, но все-таки
снизошел до объяснений:
- Это -
писцы. Они хранят и умножают мудрость. Одеты в довоенные
одежды.
При
последних словах в голосе воина промелькнула явная зависть и
сожаление.
- Лишь
одаренные недюжинной мудростью становятся ими, - вздохнув, пояснил
он. - А теперь тихо, не беспокойте уважаемых.
Впрочем,
последние, судя по всему, уже ждали гостей и внимательно
прислушивались к перешептыванию, потому что едва солдат договорил,
как один из писцов произнес:
- Мы можем
начинать. Не следует попусту растрачивать драгоценное время героев,
кои пришли в наш мир, дабы протянуть руку помощи. Присаживайтесь,
многоуважаемые.
Я пожал
плечами. Присаживаться, так присаживаться, не поплохеет. Решив так,
я одним из первых шагнул вперед и устроился в ближайшем кресле,
напротив невысокого и худого, точно жердь, мужика, выглядящего, лет
на тридцать.
- Мое имя
Эрик, - представился писец.
-
Александр, очень приятно.
Вместо
ответа этот собиратель мудрости, больше похожий на клерка, сделал
пометку. Его ручка сразу же привлекла мое внимание: перламутровая,
с золотым пером и, наверняка, емкостью под чернила
внутри.
Писец
поймал мой взгляд и с гордостью произнес: