Додумать не успел. Незримые путы пропали, точно их и не было, и
я кубарем полетел вперед – в воду. Плюхнувшись в реку так, что,
наверное, слышно было на километр окрест, не пошел ко дну лишь
потому, что вцепился в корягу, бросив поверх нее копье.
Быстрый поток схватил плав средство и поволок вперед, оставалось
лишь держаться.
«А где демон»?
До меня вдруг дошло, что ворон больше не прижимается к груди. Я
начал лихорадочно оглядываться, но тотчас же услышал знакомый
голос.
Я сзади, тише, не крутись, не то увидят стражи.
«А где они?»
Почти уж здесь, как прикажу – нырни. И под водой держись, не
вылезая. Узрят нас – мы с тобой мертвы, достать тебя я не смогу из
смерти края.
И действительно, спустя какую-то минуту вновь послышался едва
различимый шум протекторов по земле. Я задрал голову и увидел
стремительно приближающийся луч света, скользящий над водой. На
этот раз гейские паладины решили проверить реку.
«Выродки чертовы»! – успел подумать я, набирая побольше воздуха
в грудь, а уже спустя секунду меня догнал повелительный выкрик
демона:
- Под воду, живо, затаись!
И я соскользнул с коряги, держась за нее одними руками.
Под водой было сыро, холодно, неприятно, и, самое главное,
отсутствовал кислород. И в лучшие годы мне удавалось продержаться в
таком состоянии не больше полутора минут – как-то засекал на спор –
да и то при хороших условиях. Назвать путешествие на коряге по
ледяной речке таковыми не получилось бы даже в горячечном бреду, но
выхода, опять же, не оставалось.
«Я невидим, невидим, меня нет, это просто бревно плывет, ничего
особенного, не на что смотреть! Сваливайте, гребаные гейские
паладины, и отлюбите друг-дружку боевыми молотами где-нибудь
подальше!» – мысленно гипнотизировал я сам себя, надеясь на
лучшее.
Секунды тянулись неимоверно медленно. Грудь с каждой секундой
жгло все сильнее и сильнее, к горлу подступал ком, а перед
зажмуренными глазами начали плясать разноцветные круги, но никаких
сигналов от Айш-Нора не поступало.
«Я… невидимка… Еще несколько секунд… и хлебну… воды»…
Мысли путались, грудь едва не разрывало на части, сознание
начало меркнуть, а сигнала все не было.
«А черт с ним!» – подумал я и из последних силу потянулся
наверх, к жизни.
Вынырнул и тотчас же глубоко вдохнул, давясь и кашляя. Несколько
секунд жадно глотал воздух, не в силах отдышаться и лишь когда
грудь перестала ходить ходуном, а сердце – биться о ребра, точно
бешеное, огляделся. Ожидал худшего – остановившийся броневик и
взвод пехоты с взведенными ружьями, но, как ни странно, ничего
этого не было. Лишь вечерняя – или уже ночная – тьма, тихий плеск
воды, да ехидные смешки спереди.