Внук единственный, любимый. Ради него в любую авантюру влезешь.
– Мне же хочется вернуть драгоценности церкви, – продолжал его зять, – или вы думаете, что я – майор ФСБ, преследую корыстные цели?
– Конечно же, – возмутился бывший вор, – я бы мог так подумать. – Тут Семен Федорович прикинулся наивным, делая вид, что верит в слова зятя, – на твое счастье, что я тебя знаю, Геннадии, как самого себя. Ты не отличаешься корыстью, иначе давно бы завяз в коррупции. Да и ты, как мне память не изменяет, – тут Щукин улыбнулся, – человек чести. Ты уж скорее с себя последнюю рубашку снимешь, чем что-то возьмешь. Эх, было бы больше таких служителей фемиды как ты, – тут бывший вор вздохнул, – мир был бы совсем другим. Ты меня, так, скажем – спас. Из омута вытянул.
Последнее Семен Федорович сказал, скорее всего, чтобы польстить родственнику. Если не единственная дочь – в гробу он его видел бы.
Несколько лет назад, еще до знакомства с будущим зятем, был Семен Федорович – профессиональным вором. Его – так ни разу бы и не взяли, если бы не обыкновенная случайность.
Надо было угораздить. Елена, его родная дочь, она тогда институт заканчивала, (будь оно не ладное) влюбилась. Голову от страсти потеряла. Молодого человека звали – Гена Заварзин. Был он на пару лет старше его дочери, и считался женихом перспективным. Семену Федоровичу он не приглянулся, но после уговоров единственного чада, согласие дал. Эх, знал бы тогда, чем обернется – подумал. Заварзин, во-первых, был потомственный чекист, а во-вторых, почему-то именно он занимался его делом. Однажды, будучи в гостях у Щукина, Заварзин приметил у того одну антикварную вещичку. Находилась она в розыске. Долго тогда Геннадий не мог вспомнить, где ее уже видел. Озарение пришло ночью. На следующий день перелистал дело, что вел.
Вот и тогда сидели они (точно также на кухне малометражной квартиры) и разговаривали. Хотя, правильнее сказать, Геннадий отчитывал Щукина, как ребенка. Семен Федорович слушал, кивал. А в голове только одна мысль – бежать. Да, вот только какой смысл. От себя не убежишь. Неожиданно для Заварзина, Щукин не выдержал и заплакал. Взрослый мужик – и ревел. Семен Федорович вдруг подумал о дочке. Как же она в глаза людей будет смотреть? От них не утаить, что ее отец – вор.
– Об этом раньше нужно было думать, – проговорил Геннадий, – помните ведь пословицу: «Сколько веревочке не виться, а конец будет».