— Идеально! — наконец выдохнул он. — Просто невероятно! Прани,
вы идеальны!
Он даже рассмеялся от восторга. Я, честно говоря, надеялась, что
он говорил о чём-то ещё, но прани — это обращение к махарьятте. Я
шумно допила подливку из панциря и вытерла рот рукавом. Молодой
кананич всё ещё смотрел на меня, как заколдованный.
— Прани, — снова сказал он. — Сколько вы хотите за то, чтобы
выйти замуж в клан Саинкаеу?
Если бы я не успела проглотить подливку, я бы подавилась ею. Но
я успела, и потому подавилась воздухом. И это было очень кстати,
потому что пока я кашляла, первый порыв заорать что-нибудь вроде
«да будь прокляты эти Саинкаеу» или «убирайся откуда пришёл,
прихвостень сволочей» — прошёл, и я успела сообразить, что мне
открылась отличная возможность не просто попасть на Оплетённую
гору, но даже успеть осмотреться и спланировать диверсию так, чтобы
нанести максимальный ущерб.
— К-как? — выдавила я, едва отдышавшись.
— Прани, — молодой богач продолжал смотреть на меня так, будто
не видал в жизни ничего прекраснее, даже пока я перхала и
отплёвывалась, — умоляю, прокатитесь со мной до моего дома, я всё
объясню! Это не такие вещи, которые стоит обсуждать посреди
улицы.
Я вынуждена была согласиться — разговоры о браке в моём
представлении вообще были делом исключительно формальным и
ритуальным, да и потенциальная невеста на них обычно не
присутствовала. Уж точно не без посредника в виде отца или брата.
Однако у меня при себе не было никакого родича, который мог бы
представлять мои интересы, да и вопросы приданого, выкупа и
щедрости свадебного пира волновали меня мало. Хотя, наверное, не
стоило соглашаться вообще на что угодно, так и заподозрить
могут.
Я встала с земли, наскоро отряхнулась и молча залезла в повозку.
Там было не то чтобы много места: два диванчика шириной в толстого
человека напротив друг друга. Толстого, но коротконогого. Хозяин
повозки был нормального роста для человека, который в детстве сытно
и разнообразно ел, а я выросла дылдой безо всяких разумных причин.
Поэтому, чтобы нам как-то уместить ноги между диванчиками, мне
пришлось втиснуть одно колено между его, а ему — между моих. Я-то
выросла в семье с пятью братьями и тремя сёстрами и ещё кучей
двоюродных, и все мы жили друг у друга на голове, так что меня
ничего не смутило. А вот кананич, похоже, не привык общаться с
барышнями настолько близко. Узоры на его светлой коже вспыхнули
тёплым розовым, да так, что даже сквозь одежду просвечивали. Если
он склонен к таким ярким эмоциям, неудивительно, что он носит
кожаный нэр. Если бы не он, я бы сейчас получила полное
представление о форме и размерах всего, что под ним.