Я побежал к другому бидону, краем глаза следя за паутинными
стенами. И вовремя — ближайшая ко мне разорвалась, выпуская из себя
разъяренного патриарха, на котором на вид не было и царапины!
Но я уже подбежал к ближайшему бидону, ткнул его стволом
дробовика, сбрасывая с крепления, поймал в воздухе, и с ним в руках
развернулся к патриарху.
Ворокс затормозил в каком-то метре от меня. Упираясь лапами в
пол так, что они аж заскрипели, он замер на месте, сосредоточив
взгляд всех глаз на бледно-голубом огоньке, который я буквально
тыкал ему в морду.
— Не нравится, а? — усмехнулся я, стараясь не замечать боль в
продырявленной руке. — Ты же знаешь, где можно от этого спрятаться,
ну. Давай провожу.
И я сделал шаг к патриарху, тыкая огнем его в морду. Патриарх
резко прянул назад, и, мерно перебирая лапами, на задней передаче,
принялся спешно уползать от меня обратно в свой плетеный дворец. И
я даже не сомневался, что сейчас он снова закроет за собой дверь, а
потом взлетит на паутинном гамаке над стенами, намереваясь и меня
тоже заплевать ядом. Пока у меня есть огонь, он больше не захочет
лезть ко мне вплотную.
Так оно и оказалось. Быстро затянув проход в паутинной стене,
патриарх практически сразу же взлетел над нею, фокусируя на мне
взгляд и прямо на глазах раздуваясь.
Не лезть в ближний бой ему ума хватило. А вот на все остальное —
уже нет.
Я левой рукой швырнул бидон с горящим огнем вперед и вверх, так,
чтобы он взлетел точно над патриархом, а потом приложил приклад к
плечу, и выстрелил по летящей мишени. На всякий случай — дважды,
поскольку коллиматор сорвало, а без него я давно не стрелял.
Баллон разлетелся точно над патриархом даже раньше, чем он успел
плюнуть, и накрыл его настоящим дождем бледно-голубого, будто
газового, огня! Паутинный гамак моментально вспыхнул и исчез, и
патриарх рухнул внутрь своего паутинного убежища... Которое тоже
моментально занялось!
Жар был такой, что даже я, в пяти метрах от очага возгорания,
поднял руку, прикрывая лицо. Казалось, что у меня обгорают брови и
трещат волосы. А еще казалось, что я слышу визг умирающего в огне
патриарха.
Пытаясь прикрыть лицо, я чуть не ткнул сам себе в глаз — левая
рука плохо слушалась. А правая, вообще отказалась подниматься —
видимо, два выстрела со вкладкой в раненое плечо окончательно его
добили.