Тряхнув головой, я сделала очередной
глубокий вздох. Воздух пах весной и теплом, в ветвях деревьях на
территории корпуса вовсю чирикали птицы. Не услышав ни одной
вороны, я почему-то приняла это за дурной знак. Скажи мне кто в
январе, что вороны будут играть для меня такую большую роль и
заслуживать особого внимания, покрутила бы пальцем у виска. Сейчас
же существовала вероятность, что сомневаться окружающие могут как
раз в моей нормальности.
К очевидным причинам для нервоза
из-за мира практикующих добавлялись кратковременные приступы паники
и паранойи, знакомые каждому. Пропустив два учебных дня на фоне
приближающихся майских праздников и зачетной сессии, я чувствовала
себя неуютно, слово первокурсник, впервые прогулявший пару.
Какое-либо понимание происходящего в студенческой жизни исчезло, я
не помнила, должна ли была что-то отвечать на прошедших семинарах,
сдавать какие-то курсовые, и не было ли тестов по профильным
предметам.
Вчера я слишком поздно освободилась,
чтобы иметь возможность засесть за ноут и написать кому-то из
одногруппников. В таких вопросах я доверяла только Ленке
Кручиловой, как старосте группы, и Ярославе Самойловой, как
человеку с повышенным чувством ответственности и присутствовавшему
на всех парах без исключения, какими бы убийственно-скучными они ни
были. Да и, если честно, накануне все мое внимание занял подарок
Влада, над которым я просидела несколько часов.
Рука сама собой потянулась к
внутреннему карману ветровки, буквально прожигаемому айфоном. То и
дело казалось, что он не на месте, может куда-нибудь выпасть и
разбиться. Несмотря на все великолепие техники и ее возможностей, я
предсказывала себе долгое привыкание к ней и не только из-за ее
непривычности.
В обществе существовало
предубеждение, что дорогие подарки и хорошие домашние девочки
понятия несовместимые, и первое даже исключало второе под косые
взгляды и завистливые шепотки любителей посплетничать.
Хмыкнув, я почему-то представила себе
Прахову и Захарову, строящих из себя домашних девочек. Выходило
плохо, фантазия упорно отказывалась менять трость Насти на
половник, а Варины черно-красные луки на фартук и бигуди. Если для
меня это была не та история, то для них даже не та полка с
книгами.
Нос уловил теплую травянистость, и,
повернув голову, я увидела только что вышедшую из-за угла Ругалову.
Счастливо вскрикнув, подруга раскинула руки и побежала… рысью.
Из-за фиолетовой ветровки, розовой майки, ярко-голубых узких
джинсов и бирюзовых кед с лимонно-желтыми шнурками казалось, что на
меня несется радуга.