- Делиться – это, видимо, продавать? – улыбаюсь. – Но,
по-видимому, Армия не хочет их брать, потому что продукция моего
рода полностью удовлетворяет ее запросы.
Глаза китайца вспыхивают, напоминая горящие щелки. Верзила
делает шаг ко мне. Шея здоровяка раздувается от набранного
воздуха.
- Как ты смеешь разговаривать с шиитом Дусю в столь неподобающем
тоне?! Ты, судя по всему, обычный мелкий дворянин, а господин Дусю
распоряжается землями у реки Хуанхэ. Он равен вашим графам и
князьям!
Я вскидываю брови. И где здесь прославленный жесткий этикет
Поднебесной? В разговор аристократов смеет влезать простой слуга.
Похоже, всё же задам трепку. Для профилактики.
- Чэнь Дусю, ваш пес сейчас ко мне обращался? – добавляю в голос
стальные ноты. – Или мне послышалось?
Китаец не успевает ответить.
- В общем, Арсений, предлагаю тебе решить вопрос полюбовно, -
Шереметьев берется за вожжи разговора, пока он не перерос в
физическую конфронтацию. – Никто вас не оскорбляет, но я уже очень
детально описал риски вашей тяжбы с нами. Вы можете продать свои
ПуДы нам, можете просто уступить госконтракты.
- Я доведу до своего сюзерена вашу точку зрения, - холодно
произношу. – Ему ведь решать, как вы должны знать.
- Волконский спросит тебя насчет ПуДов, - говорит Шереметьев. –
Князь уточнит, правда, ли они списаны с танкоходов. От твоего
ответа зависит лишь, как долго продлится процесс раскрытия правды.
И как болезненно для тебя, заметь.
Мне уже надоело здесь сидеть. Глупые неясные угрозы. Шереметьев
что ли вообще не в курсе, что я как бы бог? Тогда это его
проблемы.
- Спасибо за разъяснения, Михаил, - я встаю. – Мой сюзерен
получит полный ответ, не беспокойтесь. Никто не отступит.
Вот так, больше без всяких Ваших Сиятельств. Пошли они в трясину
к болотопсу.
Граф выпадает в осадок, лицо вытягивается. Да и китаец
всполошился, кряхтя. Да, мое поведение сейчас даже не невежливость,
это прямое оскорбление графу. Ведь я нетитулованный. Но мне
плевать. Очень рад буду тому, кто первым оскорбится и накинется.
Разворачиваюсь к двери, игнорируя взгляды.
- Как ты смеешь?! – визжит старик Чэнь мне в спину, но, не
дождавшись никакого результата, бросает Шереметьеву. – Как он
смеет!?
Скрипучий визг старика действует на его телохранителя или
поверенного. Верзила бросается ко мне, протягивая пятипалую
лопату: