- Стой! Тебя не отпускали!
Даже не оборачиваясь, я делаю тремя пальцами печать «Лезвие». В
следующий миг Акура вытягивает из тени голый клинок. Блеск стали,
свист рассекаемого воздуха. Так красиво. Так невероятно быстро,
словно на ускоренной перемотке. А затем:
- А-А-А-А! – верзила падает на колени, схватившись за
обрубленную руку. Отсеченная кисть валяется рядом на ковре. Акуры и
след простыл. Вскочившие граф и китаец не успели заметить японку. Я
и сам-то лишь успел узреть мелькание ожившей тени, да отсверк света
на клинке. Мимолетное мгновение ярости и брызнувшей фонтаном
крови.
А верзила продолжает надрываться, уронив квадратную нижнюю
челюсть и высунув язык. Не смотрю на «пса». Нет, мой взгляд
впивается прямо в ошеломленные глаза графа. Пальцы левой руки же
выполняют печать «язык». Вообще это по-японски значит «осел», то
есть упрямство, но Акура, молодчинка, смекает русское звучание.
Из тени на полу в челюсть верзиле прилетает рукоятью катаны. С
щелчком китаец захлопывает пасть, откусанный кончик язык стреляет
на пол.
- М-м-м, - гудит вдобавок онемевший верзила. Он сидит спиной к
графу с шиитом, поэтому те не видели удар Акуры. Только упавший на
ворс ковра язык.
- Что-что… - бормочет офигевший Чэнь Дусю. – Ванга…как так?
- Ваш пес поплатился за грязные слова, только и всего, - коротко
объясняю. – А также за то, что тянул ко мне грязные руки.
Последние мои слова звучат на фоне топота множества ног из
коридора. Слишком уж громко кричал Ванга. Дверь распахивается,
внутрь вбегают безопасники Шереметьевых. Кучка «костюмов» с
автоматами. А за их спинами пищит Ира:
- Сеня! Отец! Да пустите же! – она протискивается между
безопасаниками и подбегает ко мне. – Кто напал?! Что случилось,
Се…!
- Отойди от него, Ирина! – гаркает Шереметьев, и дочка оторопело
слушает. Ее тут же закрывают спинами бойцы, вскинувшие пистолеты и
автоматы. Я нахожусь под прицелом десятка стволов. Здесь и пистолет
ИЖ-71, и боевой пистолет-пулемет ПП-91 «Кедр», и классический
штурмовой АК-96. Кто-то без оружия, Рыкари, видать. Граф-то уж
точно может себе позволить четвертый ранг в охране. Ерунда.
- Арсений, ты перешел грань! - рычит граф Михаил. Глаза главы
Великого Дома наливаются багровым пламенем. Ах точно, ведь
Шереметьевы тоже Ярилы. – Ты ранил слугу моего гостя!