Кому она докладывает? Анхелю, да? Или стучит на две стороны? Или на три…
Город поделили семь семей. Меня на подмогу вызвали волки. Лисы тоже не были против, чтобы в их городе похозяйничал такой, как я. Но вот остальные. Две семьи против пяти. Не привыкать, что меня все ненавидят. Я тот, кто дает всем горькую пилюлю и разгребает дерьмо.
Убили пса, обвинили волка. Вот те и вызвали независимого судью, меня. Я — кочевник, без роду и племени, без дома. Абсолютно беспристрастный.
Лисы пытались склонить меня к определенному решению. Но Ляля — не тот лакомый кусочек мяса, на который я бы позарился. Скорее, она обглоданная кость.
Я ушел к деревьям, ловко прячась в ближайшей проходной, откуда выскочил с другой стороны. Перебежками двигался по улицам, прячась в запахах.
Гаражи — идеальный вариант. Бензин и прочие химикаты нюх напрочь отбивали. Здесь же я выбирал заполненные мусорки, черные входы крупных магазинов, парковки. На территории псов я раны зализывал на скотобойне.
Ляля пыталась догнать меня, но не вышло. Ее запах отдалялся, я же прятался от любых лисьих меток.
Возвращаться к Вике было опасно. Да и не сделал я то, что должен был.
Гаражи — не единственное мое лежбище. Я дробил вещи и оставлял их в укромных местах. Сейчас мне нужно было кое-что, что могло бы пригодится Вике.
В особо гнусной подворотне снял перепачканную кровью майку и затолкал ее в водосточную трубу. Оставшись в рубашке, поежился и поморщился от стянутости на коже.
— Ляля, Ляля… что ты скрываешь? Дерьмоносцы… Ладно, выловим одного. Вышибем дерьмо.
Разговаривая сам с собой, я принюхивалась и искал уязвимое место. Парк далеко, магистрали тоже. Зато были железнодорожные пути. Кто-то точно должен там сидеть.
Ловушка?
Запах Ляли еще улавливался. На удивление она шла той же дорогой, что и я, только гораздо и гораздо дальше. Но шла она к путям.
— Придется Вике в мужском походить…
Я держался на расстоянии, улавливая еле слышимый запах страха. Ляля голову потеряла от того, что увидела и узнала. Сам того не желая, бросил жирную приманку.
Интересно, Анхель знает, что сладкая Ляля хвостик и перед псами задирает. Там-то она желающих нашла.
Ляля меня и сдала.
Пустырь, весь усеянный сухим кустарником, скрывался в предутренней темноте. Вверху по насыпи проезжали поезда. Сначала груженый цистернами товарняк, потом пассажирский скорый. Я подошел совсем близко, Ляля уже стала ощущаться теплым пульсирующим пятном. Она приближалась к пункту, где был регулировщик. Переезд не очень оживленный.