Леонид Андреевич уехал совершенно успокоенным. Его сердце не предчувствовало беды, и тем тяжелей оказалось испытанное потрясение, когда при возвращении он узнал – ребенка нет, мальчик родился мертвым. Все вокруг сочувствовали председателю и Марте, а Майю, городскую фифу, осуждали – даже не побыла с сестрой после похорон младенчика, умотала в тот же день в свой Ленинград, только ее и видели.
Жизнь шла по-прежнему. Галина Морозова, старшая и пока единственная дочь Леонида Андреевича, вышла замуж. Из родной деревни она никуда не подавалась – к учению девушка оказалась неспособной, еле дотянула до восьмого класса, а там пошла на ферму работать. Правда, замуж вышла на редкость удачно. Витька Богушев, завидный жених, отучился в городе на агронома и вернулся в родной колхоз, представлял теперь сельскую интеллигенцию. На Витьку многие девчонки заглядывались. А Галина и из себя была не красавица, и во лбу не семи пядей. Только работа у нее в руках горела. Леонид Андреевич ждал внуков. А тут Марта на старости лет снова забеременела.
– Люди смеяться будут, – равнодушно-ласковым тоном говорила она мужу.
– Ничего… Лишь бы парня родила, лишь бы ребенок выжил.
За месяц до срока Марта полезла зачем-то в погреб и оступилась. К вечеру ее опоясала боль. Местная акушерка только покачала головой и велела Леониду Андреевичу везти жену в город, пока не поздно.
– Кесарево сечение, – бормотал Морозов, сидя в полутемном коридоре, где остро пахло хлоркой и страхом.
Вскоре его пригласили зайти. Лицо жены на зеленой клеенчатой подушке показалось ему незнакомым. И голос был чужим:
– Девочка…
– Вот и хорошо, – пробормотал Леонид Андреевич, стесняясь своего страха и жалости.
– Авророй назовем, – потребовала Марта.
– Как? – удивился Морозов. Но жена не ответила. Леонид Андреевич потянулся погладить Марту по слипшимся волосам, но дрогнул и руку отвел.
– Ты выздоравливай, – неловко сказал он.
– Устала я, – прошептала Марта. – А…
Она не договорила, словно и в самом деле сраженная какой-то страшной усталостью.
Малышку из роддома позволили забрать только через месяц. Ее сразу взяла к себе Галина – Леонид Андреевич после похорон жены занемог.
Морозову было уже шестьдесят. Бодрый и крепкий мужик, властный председатель, в одночасье согнулся и сник. Он так привык к Марте, что ему все время казалось, что она где-то рядом. Он даже голос ее слышал – тихий, шелестящий, жалобный какой-то.