– Темьян, – позвал Келвин. Тот
дернулся, застигнутый окриком посреди зевка, и вопросительно
посмотрел на главаря. – Сторожи ее, глаз не спускай.
– Может, пусть лучше кто другой? –
испугался урмак. Он только теперь по-настоящему взглянул на
пленницу. Девушка показалась ему такой маленькой и хрупкой, что он
побоялся неосторожным движением ей как-то повредить. – Почему
именно я?
– Потому, что я так сказал! – отрезал
Келвин.
Темьян тяжело вздохнул, но, как
всегда, не посмел ослушаться. Урмак перевел растерянный взгляд на
пленницу. Она насмешливо улыбнулась ему:
– Не бойся, бугай. Я не кусаюсь.
3
К вечеру разбойники добрались до
хутора Пола Чесмана, который был старым приятелем Келвина. Одно
время они вместе служили в армии барона Ливаги, но обоим быстро
наскучило подчиняться чванливым и не слишком умным командирам, и
они дружно дезертировали, занявшись каждый своим делом.
Чесман жил без семьи. Занимался
охотой и выращивал на своем хуторе запрещенный во многих странах, а
потому ценнейший табак, который потом контрабандой перевозил в
соседнюю Беотию.
По хозяйству ему помогали молчаливая
полногрудая деваха и три апатичных невольника, предплечья которых
украшали небольшие татуировки: красный круг с голубем
внутри.
Эта мета – признак раба – наносилась
магами и служила своеобразным маячком и охранником, подавляя волю,
эмоции и желания. Постепенно заклейменный превращался в тупое,
равнодушное животное в человеческом обличии – покорное и не
помышляющее о побеге.
После обычных приветствий разбойники
стали лагерем, размещаясь в многочисленных сараюшках, а то и просто
во дворе, прихватив с сеновала душистые охапки свежескошенного
сена.
Келвин с особо приближенными
разбойниками и семью пленницами устроились в доме. Темьян, как
всегда, был рядом с ним.
Гостеприимный хозяин велел накрыть
стол с крепким домашним вином, и пиршество началось. Деревенские
девушки поначалу испуганно жались друг к дружке и отказывались от
угощений, и только златокудрая красавица вела себя непринужденно.
Она сидела между Келвином и Темьяном, с аппетитом пила и ела все
подряд. Да еще командовала смущающимся от случайных прикосновений
ее руки урмаком, заставляя подавать ей самые лучшие куски и
подливать вина. Впрочем, несмотря на выпитое, хмель, казалось,
совсем не затуманил ее разум.