Да. Точно. Именно там начался
нынешний и, скорее всего, последний отсчет времен…
1 год 12‑й юты по летоисчислению
Высших
Первым погиб Огонь. Погребенный
гигантским валом Земли, он еще сопротивлялся. Еще пытался пробиться
к поверхности тоненькими острыми язычками. Но влажная тяжелая Земля
душила и быстро перекрывала малейшие лазейки, заставляя задыхаться
и кашлять бессильными струйками дыма.
И все же он выполз, дотянулся до
вожделенной поверхности крохотным угольком. Настолько махоньким,
что раздуть из него пламя оказалось невозможно.
Он тлел, жадно впитывая последние
картинки и запахи жизни, остро ощущая, как ему дорого все это. И
как никогда ясно понимая, что да, оно стоило того: и этой яростной
Битвы, и самой его жизни, потому что в случае победы он получил бы
самое дорогое сокровище на свете…
Умирающий Огонь улыбнулся сквозь
спекшиеся губы – предсмертное усилие начало возвращать ему
истинный, человеческий, облик. Он представил, как хорош станет этот
мир, когда утихнет бушующая на нем Битва. Дремучие леса явятся
пристанищем для животных и птиц. Плодородные поля станут сами
давать урожаи, способные насытить пришедшие сюда народы. Воздух,
напитанный силой погибших магов, сможет исцелять и дарить долгую
жизнь. Густые артерии рек и блестящие сосуды озер наполнятся водой,
каждая капля которой будет вкусна, как старое, выдержанное
вино…
– Да, это будет золотой век, –
откликнулся тот, кто был Землей. Он тоже принял истинный облик и
опустился на колени перед побежденным Огнем. – Вначале золотой. И
первые поколения станут благоденствовать и процветать… и портить…
постепенно и сперва очень незаметно… портить все, к чему будут
прикасаться… сам воздух, которым станут дышать… Воду, которую будут
пить… Все, что их будет окружать…
– На то они и люди, – слабо прошептал
умирающий Огонь. – Они портят все, что мы создаем… – Он закашлял, и
алая теплая кровь хлынула из его рта. Давясь и захлебываясь, он все
же договорил: – Но, согласись, наша Битва и… наши смерти… стоят
этого…
Тот, кто был Огнем, затих, не успев
услышать ответа.
– Конечно, стоят, – победитель
вздохнул и аккуратным, почти нежным движением закрыл мертвые глаза
врагу. Затем встал на ноги и огляделся.
Великая Битва все бушевала. Она
окутывала безлюдный мир яростью столкнувшихся стихий с такой силой,
что казалось, будто беснуется сама реальность, подобно норовистому
скакуну, желая сбросить остатки действительности в жадную смачную
яму небытия.