Темьян карабкался по стене, не сводя
взгляда со ската крыши, и представлял, как клейкая паучья нить
вылетает из его пупка и надежно крепится к
черепице[1]. Если бы он мог обернуться
Пауком, крепкая, гибкая паутина уже одним махом взметнула бы его на
крышу. Но ошейник надежно тормозил способности оборотня, хотя
погасить их полностью все же не смог. Организм урмака не сумел
выработать нужный белок, который, застывая на воздухе, превращался
в пресловутые паучьи нити. Но разуму Темьяна удалось создать
астральную веревку, которая и помогла ему преодолеть
препятствие.
Миг дикого сосредоточения – и урмак,
припав на все конечности, оказался на покатой крыше.
Оставшись внешне человеком, Темьян
сумел получить некоторые качества Паука, в частности астральные
восемь глаз, позволяющие существенно расширить обзор. Он видел все,
что происходит за спиной, впереди и по бокам.
Впрочем, ощущения были другими,
нежели как если бы Темьян действительно смотрел глазами. Информация
поступала в мозг отрывистыми образами, четкими, рельефными тенями.
Урмак не смог бы описать цвет предметов, их структуру. Пользуясь
паучьим зрением, он не отличал дерево от металла, камень от песка,
жидкое от твердого. Только живое от неживого. Но для Паука это и
было главным.
Неживое делилось на опасное и
безопасное, а живое – на добычу и охотника. Только эти четыре
категории имели для Паука смысл.
Оказавшись на крыше, Темьян затылком
уловил какое-то движение. Глаза Паука безошибочно определили:
добыча! Опасность и добыча!
Резко повернув голову, урмак увидел
на площадке возле печной трубы стрелка с арбалетом, который
торопливо целился в него.
До арбалетчика было шагов шесть-семь
вверх по достаточно крутому наклону крыши. Темьян по-прежнему стоял
на четвереньках вполоборота к стрелку.
Палец арбалетчика уже нажимал на
спуск, когда урмак взвился вперед и вверх в немыслимом паучьем
прыжке[2], разворачиваясь прямо в
воздухе. Одним скачком преодолев все расстояние, он сбил
арбалетчика с ног и резким поворотом рук сломал ему шею.
Вид поверженной добычи вырвал из его
уст глухое рычание и желание вцепиться в теплую человеческую плоть,
чтобы, по обычаям урмаков, испробовать горячей крови. Но
человеческое начало, подпитываемое розовым нефритом, возобладало,
погасив позыв.