Только была там еще одна закавыка. Пушка у Барановского
получилась пусть и не шедевральная, но уж, для нынешнего уровня -
прорывная точно. Скорострельное, легкое орудие поддержки. Это
значило, что таких в армии должно было быть много! То есть -
действительно много. Десятки тысяч. Не меньше чем по батарее при
каждом полку. А не по артполку при каждой дивизии, как считал
Милютин. Чувствуете разницу? Вместо шестнадцати крупнокалиберных
монстров на каждые двадцать тысяч человек, ГАУ рекомендовало - по
четыре на каждые две. Или - сорок на дивизию!
Дмитрий Алексеевич конечно же знал, в каких отношениях находимся
мы с Георгом Стрелицким. И о том, что Володя Барановский мой, так
сказать, протеже - тоже осведомлен. А уж Великий князь Константин,
думается мне, не раз высказывался обо всех членах правительства и
начальниках Комитата министров в частности, поддержавших введение
законов в поддержку отечественных производителей. Не сомневаюсь,
что в Мраморном дворце не единожды обсуждалась и моя скромная
персона.
Не мудрено, что и до истории с Володиной пушкой, Милютин уже
имел обо мне определенное мнение. Потом же, особенно после
высочайшего рескрипта, коим Николай повелевал ввести в русской
армии батареи артподдержки, как еще один, дополнительный батальон
при каждом полку, военный министр и вовсе записал меня в
недруги.
Тогда, мне было по большому - счету все равно. Я был рад, что
армия станет сильнее. Мы изыскали средства в казне и
распределили госзаказ на собственно орудия и боеприпасы по русским
заводам. Барановский получил премию в десять тысяч рублей
ассигнациями, место в особом Императорском оружейном
конструкторском бюро Кронверка Петропавловкой крепости, и заказ на
доведение до божеского вида пулеметательной машины. Георг
удостоился благожелательного кивка от за что-то невзлюбившей его
тещи - Великой княгини Елены Павловны. Никса очередной раз показал
дяде из Мраморного дворца - кто в доме хозяин. Правящая партия
снова победила.
Потом. После. Возникали еще вопросы касающиеся ручного
стрелкового оружия. Револьверов и первых прототипов
автоматических пистолетов. Стальных касок, штыков и еще
какой-то ерунды вроде обмоток или пряжек для портупей. И каждый раз
Милютин занимал позицию прямо противоположную моей.
С министром финансов и морским министром у меня отношения
сложились, скажем так: рабочие. А ведь и Михаил Христофорович, и
адмирал Николай Карлович Краббе, так же, как и Милютин, числились
сторонниками Великого князя Константина. Странно мне это было и
непонятно. И я так и пребывал бы в сумерках очевидности, если бы
Володя, князь Барятинский - бессменный адъютант, секретарь и
доверенное лицо императора, не раскрыл мне глаза.