Позже, картина стала иной. Соседи за столом создали свои микрокомпании, и весь стол гудел, словно говорили все разом. Если поначалу курить выходили из комнаты, то, спустя час, все курили прямо за столом, сделав из пустых тарелок пепельницы. Мария Ивановна, испив водки и, слегка потеряв контроль над собой, закурила, хотя до этого ее никто курящей не видел. Она так очаровательно постукивала пальчиком по дымящей сигарете, сбивая серый пепел в тарелку, что со всех сторон молодые офицеры стали бросать на нее восхищенные взгляды.
В самый разгар гулянья в комнату вошел старший лейтенант Пименов Павел, высокий и симпатичный блондин, кстати, тоже холостяк, но живущий в старом немецком доме в небольшой комнате под самой крышей. Командир, из уважения, дал ему возможность жить обособлено. Хотя он был изрядно пьян, но, оказавшись на стуле рядом с Марией Ивановной, поскольку это место оказалось свободным, затрепетал, как осиновый лист, налил себе «штрафную» и, все же, сказав несколько любезных слов женщине, выпил полный стакан водки. Вскоре, Мария Ивановна принялась нежно трепать его уши и русую голову, не давая его глазам закатиться под лоб. Она прошептала ему несколько слов и он, собрав силы, при ее поддержке, с трудом оторвался от сиденья, вышел из-за стола и остановился у двери, ожидая женщину.
– Он не сможет дойти до своего дома, помогите, – жалобно попросила она, заглядывая в глаза офицеров своим обворожительным взглядом.
– Возьмите ключик Мария Ивановна. Мы еще долго здесь будем. Успеет отоспаться. Комната номер три. Уложите его, пожалуйста, – сказал молоденький лейтенант, вложив ключик от своей кельи в горячую руку женщины.
– Добрая ты душа, – с премилой улыбкой сказала ему она, глядя прямо в голубые глаза офицера. – Ты мне нравишься!
Лейтенант смутился, а Мария Ивановна, поддерживая под локоть старшего лейтенанта Пименова, повела его вдоль длинного коридора к комнате номер три. Они долго не выходили оттуда, и свет там не зажигался, на это обратили внимание буквально все. Кривотолков не было, но все с нетерпением ждали появления женщины, потому, что с ее уходом, молодые ребята остро почувствовали себя несчастными сиротами. Все больше молчали и только изредка, подливая себе водки или пива, кто-нибудь произносил:
– Ну, что, вздрогнули что – ли.