В это время капитан с Гансом продолжали рассматривать фотографии, тыча в них корявыми пальцами. Они оба говорили, явно не понимая друг друга, но души их в этот момент были родственны. Они соглашались друг с другом, кивая головами и улыбаясь.
Что случилось с лейтенантом, он сам не мог понять. Наверное, он был еще слишком молод. К тому же, он не был еще избалован женщинами.
Когда Марион спросила его, не сможет ли он остаться и переночевать с Моникой, он до такой степени растерялся и испугался, что ни секунды не подумав, выпалил:
– Нет, – о чем жалел, наверное, всю жизнь. – Я не могу. Я должен быть на полигоне, там будут ждать меня.
Он струсил! Он боялся не своей слабости, боялся их, немцев, боялся, что они его за что-то могут осудить. Здраво рассуждая, осуждать его можно было за участие в продаже бензина и последующей за этим выпивкой. Но ему предложили сделать добро для всей этой немецкой семьи, при этом, получив такое…, что в жизни не каждому достается.
Услышав категоричное «нет» от лейтенанта, Марион погрустнела, и она с сожалением проговорила:
– Я хотела сделать как лучше. Но если нельзя, значит не судьба. Все! Нам пора спать.
Офицеры ушли. Пока заводилась машина, Алехин, сидя в кабинке, успел заметить, как погас свет в окне наверху, лишь бледный силуэт долго еще оставался видимым в темном проеме. На душе его стало пусто и противно, он ненавидел себя.
Ни о последнем разговоре с Марион, ни о силуэте за стеклом окна, он с капитаном не делился.
Через четверть часа, офицеры, оставив машину в парке, шагали в темноте в сторону скучившихся казарм. Лейтенант шел и проклинал себя за нерешительность, сопоставимую с трусостью. В наказание за это, вместо хорошей спальни с красивой женщиной, его ждала железная кровать в солдатской казарме. Что тут поделаешь? Каждому – свое.
Мы снова встретились с тобой…
Но как мы оба изменились!
Года унылой чередой
От нас невидимо сокрылись.
Ищу в глазах твоих огня,
Ищу в душе своей волненья.
Ах! Как тебя, так и меня
Убило жизни тяготенье!
М.Ю.Лермонтов.
Поезд вырвался из леса и тут же за окнами вагона побежали стальные фермы железнодорожного моста через небольшую реку Кокшагу. Неведомая сила сдавила сердце Алексея. Упершись лбом в стекло, он смотрел, как за окном замелькали придорожные постройки. Он хотел видеть все, что происходило за окнами поезда. Здесь, на родине, его не было двадцать пять лет. Поезд стал сбавлять ход, запели, завизжали тормоза, за стеклом появилась платформа и люди на ней. Захлопали двери вагонов, и движение поезда прекратилось. Чтобы не толкаться на выходе, Алексей переждал бум и вышел на платформу из вагона последним.