Ведьма нехотя отставила метлу, зыркнула на Асмодея и фыркнув
вышла из кухни. Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, кот
спрыгнул на пол и принялся лакать остатки молока.
— Ты такой голодный? — Спросил Иваш, посыпая яичницу солью.
— Нет, конечно. — Ответил кот, на миг оторвавшись от лужицы.
— Тогда зачем пытался утащить яичницу?
— Чужое всегда вкуснее! Еда, питьё, женщины!
— Женщины?! — Брови мальчишки взлетели на середину лба, а в
голосе просквозила такое изумление, что Асмодей поперхнулся.
Он покосился на Иваша, вздохнул и покачал головой. Никак не
может привыкнуть к такой невинности мыслей. Незамутнённой никаким
грехом, кроме первородного. Ведь, по мнению церковников, человек
рождается грешным, невинных нет. А значит, можно карать несмотря на
возраст. Однако рядом с этим парнишкой даже девяностолетний
девственник на троне понтифика покажется прожжённым грешником.
— Ну... — Протянул Асмодей, отводя взгляд, — это шутка такая,
взрослая... гм... потом поймёшь. До некоторого юмора надо
дорасти... да...
— Ну... ладно. Хочешь яичницы?
— Да!
Асмодей поймал брошенный кусок пастью, жадно зажевал, щурясь от
блаженства. Иваш улыбнулся и вернулся к еде, бросая взгляды через
окно на ручей и лес. Спросил задумчиво:
— А матушка Мари сейчас собирает семицвет?
— Угумс... и ромашку.
— Ромашки это хорошо, люблю их. Пойдёшь со мной?
— Только доем. — Ответил Асмодей, жадно глядя на тарелку
мальчика.
В лесу ночь наступает стремительно, Иваш покрутил головой и
сдвинулся в сторону. Через чащу идти не выйдет, он не Асм, в
темноте не видит. Сам котяра отстал или вовсе убежал домой, как раз
ведь время кормёжки. Мальчик зябко передёрнул плечами, быть одному
в лесном мраке очень неприятно. Идти приходится выставив руку и
мелкими шажками, что сильно раздражает.
Плечи оттягивает мешок речных камней, но не простых, а тех, что
на закате искрятся. Он потратил много времени выискивая их, под
чутким руководством Асмодея. Кот спал на прогретом за день камне у
кромки вод, да дёргал ушами на треск насекомых. Ну, хоть не ворчал
на перестук перебираемой гальки.
По настоянию матушек каждый камешек обернул пучком травы, чтобы
не шумел и не высекал искры. Только от этого мешок раздуло, как
бычий пузырь... Сухая ветка щёлкнула по лбу, Иваш отшатнулся,
чувствуя острую нехватку слов.