– Он убил больше народу, чем холера, – подхватил цыган. – В начале войны Пабло угробил людей больше, чем тиф.
– Но он уже давно стал muy flojo[11], – продолжил Ансельмо. – Слабохарактерный. И очень боится смерти.
– Наверное, из-за того, что сам столько народу сгубил вначале, – философски заметил цыган. – Больше, чем бубонная чума.
– И еще из-за богатства, – добавил Ансельмо. – К тому же он слишком много пьет. Ему теперь хочется одного – уйти на покой этаким матадором, matador de toros. Но уйти он не может.
– Если он уйдет на ту сторону, у него отберут лошадей и отправят в армию, – пояснил цыган. – По мне, так в армии служить ничуть не лучше, я не рвусь.
– Потому там и нет ни одного цыгана, – сказал Ансельмо.
– А что им там делать? – спросил цыган. – Кому охота служить в армии? Мы что, делаем революцию, чтобы служить в армии? Драться – это я всегда готов, а в армии служить – нет уж, спасибо.
– А где сейчас остальные? – спросил Роберт Джордан. После вина он чувствовал себя довольным, сонным и лежал, навзничь растянувшись на мягкой хвойной подстилке и сквозь верхушки деревьев наблюдая, как над горами в высоком испанском небе плывут маленькие облака.
– Двое спят в пещере, – ответил цыган. – Двое стоят на карауле там, вверху; у нас там пулемет. Один – на нижнем посту. Спят все, наверное.
Роберт Джордан перекатился на бок.
– Что за пулемет?
– Да какое-то необычное у него название, – ответил цыган. – Вылетело сейчас из головы. Автоматический.
Должно быть, ручной пулемет, подумал Роберт Джордан.
– Сколько он весит? – спросил он.
– Один человек унесет, но тяжело будет. У него три складные ножки. Мы его взяли во время последней серьезной вылазки. Той, что была перед вином.
– А патронов к нему у вас сколько?
– Считать не пересчитать, – ответил цыган. – Целый ящик. Неподъемный.
Похоже, с полтысячи, подумал Роберт Джордан.
– А заряжается он как – дисками или лентами?
– Жестянками такими, которые насаживаются сверху.
Черт, ручной пулемет Льюиса, догадался Роберт Джордан.
– Ты что-нибудь понимаешь в пулеметах? – спросил он старика.
– Nada, – ответил тот. – Ничего.
– А ты? – обратился он к цыгану.
– Они строчат с огромной скоростью и раскаляются так, что руки сжечь можно, – с гордостью поведал цыган.
– Ну, это каждый дурак знает, – презрительно отозвался Ансельмо.