Я занёс киянку, пару секунд смотрел на это дрожащее существо и
отбросил инструмент в сторону. Всё, с этого козла хватит. Теперь
надо заняться делами насущными.
Подрагивающей ладонью стёр со своего лица капельки крови
Бородача и хрипло приказал Гришке, который ошарашенно лупал
глазами:
— Иди и собери свои вещи, да загляни в мою комнату. Возьми в ней
для меня сменную одежду, только под кровать не заглядывай и не
удивляйся, что в комнате пахнет мочой. Горшок вчера сослепу
перевернул. А потом зайди к Лебедеву и получи у него расчёт. Больше
ты здесь не работаешь. По дороге расскажу, как так вышло.
Бегом!
Гришка стрелой сорвался с места, а я сурово посмотрел на
Бородача. Его нос превратился в пятак, кожа на лбу была содрана,
одна бровь оказалась рассечена, как и губа, но все зубы остались на
месте, да и синяки сойдут. А у меня ходуном ходила грудь,
подгибались ноги и подрагивала от усталости правая рука. Тьфу!
Каким же всё-таки задохликом был этот Никитос. Он бы отбросил
копыта во время обычного марш-броска.
Я облизал губы и тяжело проронил:
— Поднимайся и приготовь двуколку. В город поеду.
— Слушаюсь… ваше благородие, — промычал мужик, раздвинув
окровавленные губы в робкой улыбке.
Мрачно глянув на него, взял саквояж и вышел вон. Осмотрелся. К
сараю никто не бежал с вилами наперевес и не катился колобком
кто-то из хозяев поместья. Только лебеди сгрудились возле
противоположного берега пруда, да лошади в примыкающей к сараю
конюшне на всякий случай замолчали. Похоже, до главного здания не
долетели вопли Бородача. Вот и отлично.
Гришку мне пришлось ждать около четверти часа. За это время
избитый Бородач вывел на дорожку двуколку с гнедой норовистой
лошадкой. Она била копытом, раздувала ноздри и трясла гривой.
Хмурый Гришка зло бросил в двуколку два мешка с вещами,
плюхнулся на сиденье и взял вожжи из рук Бородача.
Я забрался в повозку и спросил у крепыша:
— Чего такой хмурый? Совсем всё плохо?
— Не дал мне денег Иван Петрович. Выходит, что две седмицы я
бесплатно батрачил, ваше благородие.
Парень резко тряхнул вожжами, включая у лошади первую скорость.
И та весело потянула за собой заскрипевшую двуколку. Видимо,
животина застоялась в конюшне и теперь в охотку поскакала по
дорожке.
— Не расстраивайся, придумаем что-нибудь, — обнадёжил я
спутника. — Лебедев сказал почему выгнал тебя?