— Вылезай! — резко крикнул я Генке, как-то по-особенному остро
воспринимая реальность, будто кто-то невидимый подкрутил резкость.
Даже запахи стали отчётливее, насыщеннее.
На свет божий показался шлем новичка, выбирающегося на карачках
из броневика.
А я уже снял «калаш» с предохранителя, выпрямился и полоснул
очередью поверх перевернувшегося бронеавтомобиля. Пули веером
понеслись в сторону полуразрушенных домов. Но я не стал смотреть,
куда именно они попадут. Шустро нырнул обратно за четырёхколёсное
укрытие и услышал ответные очереди. Свинец забарабанил по днищу
броневика. Видать, стреляют откуда-то сверху. Наверное, забрались
на второй этаж.
— Генка, надо вытащить водителя, — хрипло выдал я, часто-часто
дыша. — Справишься? Посмотри на меня! Справишься?
Парень глянул на меня дикими глазами, судорожно кивнул и открыл
переднюю пассажирскую дверь. В этот же миг в броневик вонзилась
ракета, похоронив его в ослепительном пламени взрыва. В лицо ударил
страшный жар, сдирающий кожу, а затем меня на несколько метров
отшвырнуло взрывной волной и проволокло по дороге. Боль обжигающей
плетью стеганула по нервам. А перед стекленеющими глазами
завертелось голубое небо и в затухающем сознании возникла
душераздирающая мысль: «Всё, конец, а я столько ещё не успел
сделать…»
Тьма поглотила моё сознание. Однако тьма оказалась не мертвой и
беспробудной. Она двигалась, как живая. В ней возникали какие-то
образы, здания и чьи-то незнакомые лица, кажущиеся… знакомыми. Вот
ведь парадокс.
Вскоре блаженную тьму сменили нестерпимая головная боль и жар в
груди. Я против воли застонал, рефлекторно выгнулся и резко
распахнул глаза. Взгляд быстро прояснился, и громадное изумление
обухом ударило меня по затылку, вводя в невероятный ступор. Какого
хрена?!
Ночное небо освещали холодные звёзды, а жёлтый глаз луны
насмешливо смотрел на тупик, который с трёх сторон обступали
старинные трёхэтажные особняки. Один из них жарко полыхал. Из
стрельчатых окон первого этажа с рёвом вырывались жадные языки
пламени, к мрачным облакам тянулись клубы дыма, а в горячем воздухе
носились хлопья пепла. Почерневшие от огня барельефы ангелочков
печально взирали с фасада здания, а рядом со мной, на мостовой,
горели деревянные обломки оконных рам и где-то вдалеке звучала
приближающаяся сирена.