— Так вышло… э-э-э… Василий, — жалко проблеял я, внезапно
получив порцию воспоминаний Никитоса. Они-то и позволили мне
сориентироваться.
— Вышло? Вышло?! — выдохнул он, скрипнул зубами и вплотную
подошёл ко мне.
Брат оказался на полголовы выше Никиты, раза в полтора шире и
весил как треть борова, хотя ему было всего двадцать лет. Нику же
недавно исполнилось семнадцать.
— Угу, — расплылся я в заискивающей улыбке. Кажется, примерно
так себя со всеми и вёл Ник. Тьфу, жалкий тип. Прогибался под
всеми.
— Ты желал увидеть Александру Юрьевну?! Зачем, идиот? Ты для неё
умер. Отец расторг уговор о вашей помолвке. Юрий Илларионович был в
бешенстве! Благо, папенька уговорил его выдать Александру за Поля,
иначе бы большая беда стряслась. А всё из-за тебя недоноска! —
прорычал мне в лицо Василий, неожиданно сощурил глаза и выдохнул,
колыхнув мягкими подбородками: — Откуда у тебя кровь на волосах?
Кто тебя опять отделал?
— Упал, — вякнул я, не выходя из образа, хотя жутко хотелось
сломать пятак этой свинье. Он даже пах беконом.
— Опять врёшь, собака! Немедля говори правду, иначе плетей
всыплю!
Я наморщил лоб. Рассказать? Тогда придётся сдать Гришку, а он
вроде нормальный парень. Жалко его подставлять. Отпираться? В таком
случае велик шанс прокатиться на пиздюлях. Но второй вариант мне
показался предпочтительнее. К тому же Василий на каком-то
подсознательном уровне вызывал у меня стойкое отвращение.
— Не вру, — буркнул я и опустил взгляд. В поле моего зрения
попали тапочки, в коих скрывались копыта хрюна.
— Лжец!
Пухлая ручонка толстяка внезапно метнулась к моей щеке. И тут
сработали мои рефлексы. Я перехватил граблю Василия, до хруста
вывернул её, а затем правой ногой ударил его в коленку. Нога урода
тотчас подломилась. И он грузно упал на одно колено, огласив округу
поросячьим визгом:
— Уи-и-и!
Повезло, что я быстро среагировал и зажал его рот. Визг перешёл
в мычание. А мой взволнованный взгляд скользнул по окнам особняка.
Они продолжали оставаться чёрными. Вроде никто не проснулся. Лишь
где-то у ворот забрехали собаки, но практически тут же смолкли.
Снова воцарилась тишина, которую нарушало лишь щебетание птиц в
ветвях деревьев и мычание Василия. Пришлось отнять руку от его губ
и сделать шаг назад. Не убивать же его…
— Ты… ты… — ошеломлённо выдохнул он, выпучив глазёнки. В них,
скорее, царило громадное изумление, нежели боль. — Ты… ударил меня?
Да как ты посмел поднять руку, пентюх?! Как у тебя храбрости-то
хватило?